«Друзья снова», — сказал он и улыбнулся. И пожал руку папаше. Потом натянул брюки, пошёл в свою комнату и сразу поставил новую пластинку. Последняя песня Элвиса Пресли называлась Heartbreak Hotel.
Он лёг на свою кровать и смотрел на паутину в углах и узоры, которые трещины нарисовали на потолке, и видел себя королём рок-н-ролла на сцене в далекой западной стране. Он пытался подражать иностранным словам Элвиса Пресли и долго лежал так, и чувствовал себя совершенно счастливым.
Да, сегодня всё прошло почти идеально. Вечерняя трёпка обошлась без сюрпризов, а непоздний ужин означал, что папаша спешит на работу. Он подвизался в каком-то кабаке метрдотелем, хотя чаще именовал себя директором. Когда он отбывал на трудовую вахту пораньше, удавалось смотаться в кино. В трёх залах поблизости шли запрещённые для детей фильмы, но чуть дальше крутили ленту о войне в Корее. Эрик туда и намылился. Причем в одиночестве, чтобы без лишнего трепа с кем-либо из шайки получить удовольствие от столь удачного дня.
Но главное — следовало подумать о Каланче.
Поколотить его стало для Эрика насущной необходимостью. Альтернативы просто не было. Шайка подчиняется только пока побеждаешь. Хотя у предводителя достаточно других обязанностей и забот. Но дуэли искони считались самой наглядной проверкой компетентности. И вообще-то еще полгода назад было ясно: Каланча готовит вызов.
Каланча был самым сильным в их круге, и это признавалось безоговорочно. Ему ещё не исполнилось четырнадцати лет, а он уже вымахал на метр восемьдесят, весил шестьдесят восемь килограммов, легко бросал за 65 метров маленький мяч и обладал просто гигантским пенисом. И хотя дрался довольно редко и без фантазии, но неизменно внушал ужас, когда в каком-нибудь столкновении вдруг выходил из себя.
Правда, Каланча никогда не смог бы верховодить шайкой. Поскольку не умел, что называется, затевать дела, приносящие прибыль, и, тем более, убалтывать публику. Стоило ему сейчас победить, и шайка рано или поздно развалится. И, право же, нетрудно было представить этого тугодума, стоящего в одиночестве посреди школьного двора, растерявшего всю команду. Ему ведь сроду не допереть, почему так получилось.
Всю последнюю неделю Эрик твердо знал, что неизбежное приближается, и, естественно, будущая схватка не выходила у него из головы. Он не раз видел: Каланча использует длинный размашистый удар справа. Получалось не так шустро, зато очень сильно за счёт добавки собственного веса. И Каланча никогда не дрался ногами. Но он стремился, прежде всего, схватить противника, чтобы, используя свои килограммы, придавить его к земле. Попавший под Каланчу почти не имел шансов вырваться из могучего захвата. Далее как обычно: противник лежал внизу, а тяжеловес бил его мощно и медленно, попеременно в живот и физиономию, покуда тот не признавал поражения.