Однако, не успел Эрик приоткрыть дверь, путь ему преградил член совета из третьего класса гимназии. И приказал поднять руки. Эрик пожал плечами, но подчинился. Гимназист споро обыскал его и в нагрудном кармане обнаружил пачку сигарет, которую показал суду.
«Ага, — сказал председатель. — Возвращайся снова. Штрафные санкции за курение начинаются с лишения одних выходных за первый раз и потом постепенно идут по возрастающей. После пятого раза следует исключение. Поскольку для курения тебе должно исполниться семнадцать лет и нужно письменное разрешение родителей».
«Я не курил с тех пор, как приехал сюда».
«Но как ты объяснишь наличие у тебя табака?»
«Сигареты остались у меня из прошлой жизни, в последний раз я курил в поезде на пути сюда. Но потом я напрочь забыл про эту пачку. Вы же, наверное, не думаете, что я до такой степени глуп, что намеренно взял ее с собой на заседание совета».
«Обладание табаком рассматривается как курение. Сигареты сейчас конфискуются, и ты можешь либо передать их члену совета, ответственному за конфискацию, либо уничтожить прямо на наших глазах. Каков твой выбор?»
«В таком случае я попрошу дать мне возможность самому уничтожить сигареты. Но вы судите меня без доказательств, прекрасно понимая, что я невиновен или, по крайней мере, могу быть невиновен. И, наверное, считаете, что вас надо уважать. Но это же на самом деле чёрт знает что».
«Помимо того, что ты уже ранее лишён десяти выходных, ты получаешь ещё одно лишение выходных за первый случай курения и ещё одно за грубость перед советом. Понятно?»
«Нет, вы кое-что опускаете и судите, вероятно, слишком мягко».
«Как так?»
«Ну сейчас вы опять потребуете принести извинения за ругань, а, поскольку я не сделаю этого, всё пойдёт дальше по кругу. Так что лучше уж добавить сразу, поскольку я всё равно не буду чистить ботинки, а фон Шенкен и компания, наверное, собираются отдать новые приказы аналогичного свойства».
Суд снова устроил особое обсуждение. Потом, на этот раз через целых двадцать минут, его опять позвали, и он узнал, что принято решение лишить его двенадцати выходных, но что в деле о непристойном поведении перед советом точка пока не поставлена, и что к вопросу можно будет вернуться, как только совет посчитает это необходимым.
Эрик облегченно вздохнул, вернувшись в свою комнату, хотя не был вполне уверен, что действовал абсолютно правильно.
С одной стороны, приговор означал, что он спокойно мог отказываться от всех новых приказов и не принимать никаких горчичников от старшего по столу. С другой стороны, он, таким образом, сотворил сенсацию, об этом совершенно ясно говорила реакция других подсудимых, ожидавших своей очереди в коридоре. Никого никогда не приговаривали к столь суровому наказанию, если он в первый раз представал перед советом. Никто раньше вообще не получал так много в один прием. Хотя не составляло труда понять, что возникшая ситуация отчасти пошатнула и авторитет суда. Ведь неадекватность наказания проступкам свидетельствовала скорее о слабости, нежели о силе данной коллегии, обладавшей практически неограниченными правами казнить и миловать.