Полицейский агент был мастак на хитрости. И хотя смелости ему было не занимать, он все же предпочитал тайные маневры, а не открытое противостояние.
– Умирать так с музыкой, я предпочитаю отдать свою жизнь в бою. И если быть честным до конца, то для меня лучше сгинуть от руки полицейского, чем быть расстрелянным у всех на виду.
– Но мы вооружены, – сказал Латур.
– А вы думаете, что я буду драться с вами голыми руками?
– А если мы не хотим с вами сражаться?
– Тогда вам придется меня отпустить.
– В самом деле? – спросил Латур.
– Да, потому что я решил либо оставить здесь свою шкуру, либо этой же ночью обрести свободу.
– Тогда будем драться! – воскликнул Латур.
– Тем более что преимущество на вашей стороне, ведь вас двое, а я один.
– Ну да! – проворчал полицейский. – Беда лишь в том, что один из нас вряд ли сможет прийти другому на помощь.
– Ну что же, господа, защищайтесь! – сказал Жан-Мари, вынимая из кармана длинный нож.
Латур сделал пару шагов назад и тоже открыл свой каталонский тесак.
– А ты, Жак?
– Я, – сказал приданный Латуру помощник, – сражусь с этим господином после того, как он расправится с тобой.
– Что?
– Что слышал! Или у тебя, храбрец, есть другие предложения?
– Я предлагаю наброситься на этого гренадера вдвоем, взять его живым, связать и передать военным властям, которые нас за это щедро вознаградят.
– Не дай мне бог, господин Латур, – торжественно и не без пафоса изрек Жак, – совершить подобную трусость и наброситься вдвоем на одного человека.
– Тебя мучают угрызения совести?
– А тебя нет? – с вызовом ответил Жак.
Как видим, он был философом, этот наш второстепенный персонаж.
– Ты просто предатель, вот и все.
– Боже мой, я?
– Да, ты. Впрочем, это неважно, я и сам справлюсь.
И Латур без предупреждений очертя голову бросился на гренадера. Жан-Мари уклоняться не стал и они начали драться.
Схватка была поистине ужасной. Противники сражались на равных. Жан-Мари превосходил противника ростом, Латур – злобой.
Они вцепились друг в друга мертвой хваткой и на несколько мгновений замерли. Каждый из них пытался левой рукой схватить врага за шею и задушить его, а левой старался проложить путь к груди противника, чтобы вонзить в нее нож.
Затем они разошлись и стали наносить страшные удары, которые тут же ловко парировались, не достигая цели.
После чего вновь остервенело набросились друг на друга. Из многочисленных царапин текла кровь. Но поскольку оба они были одеты, то в глаза не бросалось ничего, кроме их бледности.
И вдруг Латур сделал над собой усилие, занес руку с зажатым в ней грозным мачете, ударил и закричал: – Получи! Умри, раз хочешь умереть!