Тогда Жан-Мари бросал весла и вычерпывал ее своей шапкой.
Буря была все ближе. Вдали уже слышались раскаты грома.
– Только этого не хватало! – воскликнул гренадер. – Что за невезение! Раньше я садился в лодку только для того, чтобы попасть из Бордо в Бастиду, но стоило мне оказаться в устье реки – и вот на тебе – ураган! Ну что же, теперь уж как кривая вывезет!
И наш беглец стал грести дальше.
На его беду, море неистовствовало все больше и больше. Несчастная посудина, которой Жан-Мари вверил свою жизнь, поминутно сотрясалась под ударами волн, взмывала вверх, тут же обрушивалась вниз, зарывалась носом в воду и вновь выпрямлялась.
– Теперь мне осталось только молиться, – сказал молодой человек, мысленно посылая Кадишон свое последнее «прощай».
И через мгновение добавил:
– Лучше умереть так, чем получить дюжину пуль в грудь, стоя перед полком солдат.
Будто в подтверждение этой мысли, рядом раздался гулкий удар грома.
«Я пропал!» – подумал Жан-Мари.
Хотя на самом деле у него и в мыслях не было отчаиваться.
– Ну нет! – закричал он и вскочил на ноги, будто обретя способность сражаться с грозой, с сорвавшимся с цепи морем, с природой. – Я так просто не сдамся! В конце концов, многие моряки подвергались и не таким опасностям, но, несмотря на это, справились. Тогда почему бы не справиться и мне? Если я не буду бороться с этой взбесившейся стихией, хотя бы за то, чтобы быть для Кадишон хорошим мужем, то поведу себя, как последний трус. Ведь что такое гром? Обыкновенный шум… А что такое ветер?… Эй, о чем я вообще думаю? Ветер! Вот что меня спасет. У меня есть мачта и парус, и хотя я не умею с ними управляться, Господь, оберегавший меня все эти дни, выручит и на этот раз. Мне остается лишь вверить себя ему. Мой шанс на спасение заключается в том, чтобы поднять парус и до шторма добраться до берега неподалеку от Ришара.
Жан-Мари установил мачту и приготовил парус, проделав это довольно сноровисто для человека, получившего в такой науке, как мореплавание, всего один-единственный урок.
Тем более что урок этот Безомб преподавал нашему беглецу в тот самый момент, когда того больше заботили нежные слова Кадишон, нежели наставления учителя.
– Да хранит меня Господь! – воскликнул он, поднимая парус.
Когда парус достиг вершины мачты, барка чуть не опрокинулась – настолько яростными были порывы ветра. Жан-Мари инстинктивным движением выровнял суденышко и оно чайкой полетело по волнам, будто взлетая над их гребнями.
В этот самый момент, во всем своем исступлении, разразилась буря. С неба хлынул настоящий водопад. Вновь зарокотал гром – безудержно и грозно.