Как Мерриот, так и Барнет так были заняты своими делами, что при входе в гостиницу не заметили расклеенные повсюду афиши, которые гласили, что пойдет «Битва при Алькасаре», пьеса Джорджа Пиля. Но дело в том, что, после того как была уже наклеена эта афиша, в гостиницу вдруг приехал молодой герцог Туррингтон со своей молоденькой женой. Они заняли целый этаж и привезли с собой множество слуг и багажа; когда молодая леди узнала, что будут играть «Битву при Алькасаре», она выразила сожаление по поводу того, что придворные актеры, которых она давно желала видеть, выбрали такую пьесу, где вовсе не говорится о любви, и что было бы лучше, если бы они сыграли что-нибудь трогательное. Молодой герцог, влюбленный в свою красавицу жену, немедленно призвал к себе актеров и попросил их, если возможно, выбрать другую пьесу вместо той, которая значилась на афишах. Актеры после короткого совещания решили удовлетворить его просьбу, и поэтому перед началом представления вышел на эстраду один из актеров и громко провозгласил, что они будут играть «Ромео и Джульетту» Шекспира. Голос этого актера и долетел до ушей Геля.
– Это Виль Слай! – воскликнул он невольно.
– Вы его знаете? – спросил не без интереса Барнет.
Последний вообще как-то изменился с тех пор, как заговорили о театре, и, видимо, смягчился по отношению к своему пленнику.
– Да, много веселых дней и ночей мы провели вместе с ним, – ответил Гель.
– Вы, вероятно, знаете их всех? Знаете Шекспира, Бёрбеджа и других? – продолжал расспрашивать Барнет, не стараясь скрыть свое любопытство.
– Да, конечно, я знаю Бёрбеджа и всех остальных, а с Шекспиром я жил под одною кровлею. Я знаю его жизнь как свои пять пальцев, но, что еще важнее, я хорошо знаю его самого, что уже само по себе целое откровение.
– Я больше всего люблю его пьесы, – сказал Роджер, – и из них предпочитаю именно «Ромео и Джульетту». Там так прекрасно говорится о любви, и вообще это прелестная пьеса.
В голосе Барнета послышалось столько сдержанного чувства, что Гель с удивлением смотрел на него. Этот негодяй, этот грубый и жестокий человек читает поэмы и любит поэзию и театр! Это казалось прямо невероятным, но в то же время доказывало, как многосторонен бывает человек.
– Если бы нам удалось посмотреть сегодня эту пьесу, мне кажется, это облегчило бы немного наши нравственные и физические страдания, – сказал Гель, обращаясь к Барнету. – Что вы страдаете невыносимо, это я вижу по вашему лицу.
– Я положительно не вижу никакой причины, почему бы вам не посмотреть пьесы под верной охраной. Доукинс, отправляйся к хозяйке гостиницы и вели ей отвести нам комнату напротив, оттуда мы прекрасно увидим всю сцену. Мне в голову не придет отказывать человеку, осужденному на смерть, в исполнении его последнего желания.