Однако тучи все еще сгущались над нашими головами. Доподлинно неизвестно, как при дворе узнали о наших встречах в апартаментах принцессы Мэри. А так как среди придворных всегда найдется достаточное количество завистников и сплетников, то об этом вскоре было доложено королеве.
В один прекрасный день Джейн вызвали к королеве, и та задала ей прямой вопрос. Джейн принадлежала к числу тех редких при дворе личностей, которые держались оригинального взгляда, будто правда только для того и существует, чтобы говорить ее, поэтому она откровенно рассказала обо всем. Екатерина Аррагонская была известная ханжа; она сначала чуть не упала в обморок от ужаса, а затем побежала к королю и пожаловалась ему, изобразив в его глазах пустую девичью шалость в виде преступно-легкомысленного поведения.
Король пришел в ярость, вызвал всех нас четверых к себе и приказал Джейн, Брендону и мне немедленно покинуть двор. Однако Мэри призвала на помощь всю обольстительность своих улыбок и быстро убедила брата, что его супруга сделала из мухи слона и что дело обстояло далеко не так серьезно. Генрих не ставил Екатерину ни в грош, а кроме того, был в самом деле рад, что Мэри заговорила с ним, так как со времени их разговора после посещения Уолси принцесса не разжимала рта и не отвечала брату ни на один вопрос. Поэтому он смягчился, отменил приказ об изгнании, но строго приказал, чтобы встречи более не устраивались.
Оставшись затем наедине с Мэри, Генрих рассказал ей об истории с ее письмом к Брендону в тюрьму и попрекнул вульгарной симпатией к человеку низкого происхождения. Принцесса в тот же день известила Брендона об этом, и Чарльз понял, что его сон кончился навсегда.
Он ответил принцессе тоже письменно, извещая ее, что в самом непродолжительном времени отправится за море. Но все же перед окончательной разлукой он хотел бы еще раз повидаться с ней.
Мэри была не из тех, кто обдумывает решение и выжидают его исполнения. Поэтому еще до наступления темноты она одна отправилась к Брендону в комнату. Сначала она хотела, чтобы я ушел и дал им поговорить наедине, но Брендон удержал меня, сказав:
– Нет, нет, Каскоден, пожалуйста, останься! Будет достаточно плохо, если принцессу застанут тут, у нас, но если ее застанут наедине со мной, то это приведет меня еще до наступления утренней зари на эшафот. Опасность и так достаточно велика, потому что за нами наверное следят.
Мы отправились к оконной нише и уселись там.
– Я не могу более терпеть это! – воскликнула Мэри. – Я сегодня же вечером пойду к брату-королю и скажу ему, что умру, если он разлучит меня с вами. Он любит меня, и я могу сделать с ним все, что захочу. Я знаю, мне нетрудно будет добиться его согласия на наш… наш… брак… О, я отлично знаю, как приступить к этому! Я усядусь к нему на колени, поглажу его по волосам, поцелую, а потом начну говорить, как он красив и как вздыхают по нему придворные красавицы. Ах, почему я раньше не сделала это!