– Ну, раз нас так очищают, значит, сегодня в лагерь не вернёмся, – сказал я.
– Санпропускник что надо! Ни одной вошки не осталось, – заметил Лев.
Чистое бельё приятно холодило тело. Армянин улыбался от уха и до уха.
* * *
Он повёл нас в дом. На застланном полотняной скатертью столе стоял ужин. Вошёл хозяин. Оглядел придирчиво, хмыкнул удовлетворённо. Очевидно, остался доволен чистотой.
– Что ж, старатели, познакомимся. Меня зовут Отто Карлович Берг. Я начальник прииска. Вы, наверное, это знаете. А вас?
– Романов Михаил Михайлович.
– Близинский Лев Наумович.
– Откуда вы к нам прибыли?
– Мы оба москвичи, – ответил Лев.
– А по профессии?
– Я врач, – сказал я.
– Я ювелир.
Берг при словах Близинского приподнял одну бровь. Видимо, это известие его заинтересовало.
– Прошу за стол.
Берг налил спирт из небольшого стеклянного запотевшего от холода графина в гранёные стаканы.
– За знакомство!
Выпили. Запили студёной водой. С наслаждением, не торопясь, стали есть. Огурчики, грибочки, жаркое, красная рыбка, даже картошечка, о которой на Севере можно только мечтать. После жидкой баланды, тухлой рыбы, перловой или овсяной каши стол был сказочным. Всё хотелось хватать, запихивать в рот и есть, есть, есть. Но мы сдерживали себя.
Хозяин, видимо, понимал состояние своих гостей и не мешал разговорами. Мы старались вести себя, как люди приличные. Поели не торопясь, и в меру. Человеческий облик из-за еды не потеряли.
– Как же вы угодили в зону?
Он вопросительно взглянул на меня.
– Не пойму до сих пор. Кто-то донёс, что я неправильно лечу людей, связан с какими-то заговорщиками, залечиваю людей до смерти. И засадили в тюрьму как «врага народа» на десять лет. Хорошо ещё не расстреляли. А я вообще никого из этих заговорщиков не знаю, – сказал я.
Пока я говорил, Лев увидел за спиной Берга женщину. Она показала пальцем на меня и приложила палец к губам. Это был явный запрет говорить. Повторив этот жест ещё раз, и глядя с каким-то непонятным тревожным выражением на меня и затем на Берга, она так же молча и быстро исчезла. Близинский ничего не понял. Но то, что лучше о чём-то промолчать, он усвоил.
– Ну а вы? – Берг обратился к явно озадаченному Близинскому.
– По одной статье мы, по пятьдесят восьмой, – ответил Лев сдержанно.
– Почему отдали самородок мне лично? Не старшому? Соблазна оставить себе не было?
– Нет! – ответили хором.
– За волюшку любой самородок отдадим, – сказал Близинский.
– Воля нужна, – подтвердил я. – А бригадиру, конечно, можно было отдать, но ведь такой самородок он наверняка бы приписал себе. А нас, чего доброго, можно и на ножичек поднять. Пёрышко в бок – и никаких проблем. Свидетелей не будет. Ему же зачёт идёт. А он с блатными в дружбе.