— К-о-о-о-л-я!!!
На него не смогли не среагировать, наверное, все Николаи, находившиеся в тот момент на привокзальной площади.
Сосед по плацкартному вагону Шуреповых — сухощавый и низкорослый майор Николай Коваленко, стоявший рядом, вдруг встрепенулся и побледнел.
— Что с тобой, Коля? — спросил подполковник Шурепов.
— Это… это… кричит моя жена…
Он стал буквально сканировать глазами состав, поворачивая голову то слева направо, то наоборот — справа налево. Он искал точное нахождение источника родного звука.
И вновь пристанционное пространство прорезал истошный, теперь несколько громче предыдущего, вопль с плачем:
— К-о-о-о-л-я!..
— Жена… жена… пропавшая перед войной, — трясущимися губами и с горохом внезапно покатившихся слез проговорил майор и побежал к арестантскому вагону, крича на ходу: «На-а-а-дя, На-а-а-дя!..»
И вот он уже у самого вагона…
Но лицо той, которая назвала его по имени, неожиданно исчезло. Пока он бежал к ней, женщину сдернули те, кто еще хотел посмотреть на белый свет. Он метался вдоль вагона с причитаниями: «Надя, Наденька, Надюша, Надь… я тут, отзовись!..»
Она услышала его и остановилась у небольшого отверстия в дощатой обшивке вагона, по всей вероятности, полученного в результате осколочного проникновения. Оно находилось почти у самого пола. Николай вычислил место, откуда доносился звук, издаваемый Надеждой. Он припал к звуковому ручейку и наслаждался ее голосом.
— Надюша, как ты оказалась в скотовозе?
— Арестовали за то, что работала в Германии, — плакала жена Николая.
— Где тебя задержали фашисты?
— Во Львове… на окраине города… и отправили к немцам… Под Берлином работала на заводе…
— А где Аннушка?
— Она погибла при эвакуации… Нашу колонну обстреляли бандеровцы, — послышались вопли вперемешку с рыданиями, а затем с долго не прекращающимся кашлем. — Я ее похоронила в кювете перед арестом.
— Выгляни, пожалуйста, в окно, — громко вскричал Николай, пытаясь перебить привокзальный гам.
— Не могу, не подпускают… тут очередь…
Майор с досады сплюнул из-за дикости обстановки. Он понимал, что освободить ее, а тем более задержаться на станции долго не может — его ждет служебный эшелон. Он едет с одной войны на другую.
Вдруг она прощебетала:
— Коленька, я тебя вижу…
Он подбежал и стал вглядываться в одну из многочисленных пробоин, оставленных то ли пулями, то ли осколками. Он просунул в колючее и занозистое отверстие указательный палец, чтобы поздороваться. И вдруг он почувствовал, как кто-то его сначала погладил, а потом стал страстно целовать.
— Надюша, я найду тебя, обязательно найду и освобожу!..