Александра ждала от неприятеля жестких оккупационных мер, но то, что она увидела в его действиях сразу после прихода нацистов, потрясло ее до основания.
«Как в живом, наделенном умом животном под названием «человек» могли прижиться такие жестокость и высочайшая степень ненависти к другим народам, виновность которых только в том, что они родились на другой территории и разговаривают на других языках, — рассуждала Александра. — В чем они провинились? Взять хотя бы военнопленных, — в том, что до пленения с оружием в руках защищали свою землю от непрошеных гостей, пришедших не на посиделки, а огнем и мечом взломавших двери мирной жизни и сейчас грязно-серым пятном растекающихся по просторам моей Родины».
Когда она увидела в местном пункте сбора, а затем концлагере наших военнопленных, припорошенных лёссовой пылью, некормленых, оборванных, с воспаленными красными глазами от недосыпания, — ей стало жутко.
Серые, униженные, покорные, они то медленно плелись по дорогам, то после издевательских команд конвоиров переходили на бег. Во время привалов наши женщины умудрялись передавать им бинты, лекарства, хлеб… и улыбки.
Александра Федоровна перебивалась случайной поденной работой. Но даже в это страшное время, когда местные полицейские установили за ней слежку и в любое время могли арестовать, пытать или даже убить, она продолжала бороться.
В Вилкавишкисе находился лагерь для военнопленных.
Среди местных жителей, семей советских военнослужащих Александра организовала тайный сбор хлеба, сухарей и других продуктов для узников лагеря, устанавливала контакты с пленными, помогала им бежать в окрестные леса.
Через военнопленных она впервые получила печальную весть — муж якобы погиб, сражаясь в партизанском отряде. Но она не сломалась, а продолжала операции милосердия.
И все же ее выследили и арестовали.
Это случилось ночью. В дом снова нагрянули немцы и полицейские. Учинили обыск, детей отобрали, а женщину увезли в местную тюрьму, расположенную в Мариямполе. Дни и ночи ее допрашивали, морили голодом, били — пытались сломить в ней человека, превратив в послушное животное для того, чтобы она навела на след мужа и его сослуживцев.
«Да, — подумала Александра, — полицаи умеют думать только кулаками!»
Потом на одном из допросов гестаповец заявил Александре Федоровне: «Не ждите мужа, он погиб». Это было уже второе сообщение о гибели супруга.
* * *
Но чем больше ее истязали, тем выше поднималась планка борьбы за достойное выживание. Спать приходилось на бетонном полу тюремной камеры, и, как спортсменка, она понимала: чтобы не простудиться, надо постоянно разогревать мышцы, делая зарядку. Она не хотела исправлять беду бедой, не желала зарываться глубоко в горе, а в своем несчастье ей хотелось найти то, что могло бы удержать на плаву в этих диких условиях.