– Ты должен жениться. – Тон ее был легким, дразнящим, но тут же вдруг стал ужасно серьезным. – Ты должен кого-то встретить, Каллум. Ты должен жениться, а жена родит тебе детей. Ты просто обязан.
Я отрицательно покачал головой. Слезы наворачивались мне на глаза.
– Сёрша! Не говори об этом сейчас.
– Какого хрена! Я могу окочуриться в любую минуту. Не хочешь же ты, чтобы я умерла с неспокойным сердцем…
Смех был слабым, но все же она смеялась. Потом Лайла опять посерьезнела.
– Обещай мне.
– Не могу тебе этого обещать.
Уже то, что Лайла мне такое предложила, само по себе казалось ужасно жестоким. В течение нескольких секунд мне хотелось наброситься на нее с такими словами: «Как ты смеешь мне это советовать? Я тебя нашел, полюбил и теперь наблюдаю, как ты умираешь, а ты хочешь, чтобы я искал другую!»
– Можешь. Ты со мной познакомился, заботился о мне, но сейчас я умираю. Мне важно знать, что ты найдешь себе другую. Я могу судить, насколько счастливее ты будешь, если в твоей жизни появится кто-то, кого можно любить.
– Такая, как ты, встречается раз в жизни, Лайла, – не позволяя себе расплакаться, заявил я.
Она сильно ударила меня в грудь. Мне было больно.
– Чушь! Перестань трепаться. Мы не будем обсуждать всю эту фигню о «настоящей любви». Помнишь, мы договаривались? Ты будешь искать и найдешь другую, а потом, обещай мне, женишься, не испытывая ни малейшего чувства вины, заведешь красивых детишек и будешь до омерзения счастлив до конца своей долгой-предолгой жизни.
Как я мог, ради всего святого, ответить на это разумно? Мы долго лежали и молчали в темноте ее спальни. Лайла слегка ткнула меня в грудь локтем. Я притворился, что мне снова больно. Теперь она казалась слабой, измученной разговором и пререканиями, попытками заставить следовать ее воле.
– Обещаю, – прошептал я, хотя понятия не имел, как смогу воплотить ее желание в жизнь.
Возможно, это и не важно. Возможно, хватит того, что она решит, будто добилась своего.
– Хорошо, – прошептала она мне в ответ.
Хотя я ощущал, что ее кожа снова начинает гореть огнем, я слышал, что она дышит уже ровнее. Лайла успокаивалась.
* * *
Еще не было даже пяти часов утра, когда Лайла снова разбудила меня, пихнув под ребра острым локтем.
– Я хочу мандарин.
Сонный и сбитый с толку, я приподнялся на постели.
– Что? Который час?
Электронные часы у нашей кровати сообщили мне, когда Лайла промолчала: 4: 48.
– Возьми фонарик и ступай к мандариновому дереву, – сказала она.
Голос ее был хриплым, дыхание – учащенным, а ее кожа, к которой я прикасался под одеялом, обдавала меня жаром.