– Пошли! – шагая вперед, произнесла Лайла. – У нас впереди великий день.
* * *
Она не шутила.
Мы шли пешком долгое время. От Эхо-Пойнта мы направились к Гигантской лестнице. Когда мы наконец спустились по тысяче металлических и каменных ступеней, то очутились за лесополосой на дне долины. Указатели сообщали о различных путях обратно на вершину. Можно было воспользоваться в том числе и железной либо канатной дорогой. Когда я сказал Лайле об этом, она рассмеялась и решительно повела меня по длинной пешеходной тропе.
– Куда ты меня ведешь? – спросил я, когда мы оставили группу других туристов и зашагали в глубину бушленда.
Тропа была хорошо утоптанной и обставленной указателями, но теперь мы оказались одни, если не считать птиц, которыми кишели кроны деревьев вверху.
– В лес Лауры. А это тропа Дарданелл. Мы вернемся по Федеральной тропе, а затем поднимемся вверх по ступенькам.
– Вверх? – воскликнул я. – Нет, только не вверх!
– Нет, как раз вверх.
Последующие несколько часов мы провели в дороге. Местность, к счастью, была равнинной. Мы изредка останавливались и ели приготовленные Лайлой фрукты. Отдыхали мы недолго. Сначала мы разговаривали о здешней флоре и фауне, но вскоре забрели в более дикие места, и наш разговор принял другой оборот.
– Впервые я побывала здесь с папой, – сказала Лайла. – Кажется, мама преподавала пение в Катумбе. Припоминаю, что это был небольшой семинар по вокалу. Уверена, что надолго мы тут не задержались. Помню, что я спускалась по ступенькам целую вечность. Мы почти добрались до низа, но потом я просто отказалась идти дальше, и папе пришлось нести меня. Он подхватил меня на руки и посадил себе на плечи поверх рюкзака. Потом ему удалось уговорить меня слезть, и я шла сама до леса Лауры. Когда мы возвращались обратно, папа воодушевил меня своим энтузиазмом до такой степени, что я поднялась на самый верх. – Улыбка скользнула по ее лицу, и Лайла бросила на меня взгляд. – Мой папа был замечательным человеком. Одна из тех чистых душ, которые способны любить всем сердцем. Думаю, если бы кто-то другой женился на моей маме, она бы съела его живьем. Мамина душа всегда на девяносто девять процентов состояла из музыки. Папе удалось пробудить в ней спящий один процент, и тот оказался лучшим из всего, что в ней было. Он всеми силами ее поддерживал и мечтал только о том, чтобы воплотить в жизнь все мамины мечты. – Помолчав, она призналась: – Я каждый день вспоминаю его.
– Думаешь, ты пошла в него?
Все, что я о нем знал, я услышал от Лайлы, но казалось, что отец и дочь должны быть похожи. Рассмеявшись, она отрицательно покачала головой.