Джеймс отошел от стены и, расправив плечи, решительно зашагал через толпу танцующих. Из-за плеча Тома Леонора заметила его приближение и шутливо приподняла брови, умоляя спасти ее от этого танца, однако, увидев выражение его лица, перестала улыбаться. Джеймс отодвинул Тома в сторону. Тот открыл рот, чтобы возмутиться, но увидел лицо друга и спешно растворился в толпе.
Теперь звучала медленная серенада «Для поцелуя годится любое время». Джеймс положил ладонь на талию Леоноры. От этого прикосновения она затрепетала.
– А я думала, что ты совсем не танцуешь, – прошептала она.
– Просто у меня не было подходящей партнерши.
Пальцы Джеймса так плотно прижимались к талии Леоноры, что мягкий шелк ее платья перестал скользить под ними. Потом его рука уверенно и спокойно двинулась по ее спине. Вся его сдержанность пропала. Он смотрел в беззащитные глаза Леоноры, согревая ее жаром своего сердца. Его переполняли страсть и желание. Голоса и звуки музыки расплывались и терялись вдали. Руки его обнимали ее все крепче. От этого напора губы ее приоткрылись, дыхание участилось, а сердце забилось громко и яростно.
Леонора не принадлежала другому мужчине, она не была чьей-то женой. Только не сейчас. Здесь, в данный момент, она была только его. Здесь, в данный момент, не существовало фермы, на которую ей нужно будет возвращаться, не существовало прошлого с его одиночеством, обидами и унижением – было лишь ее лицо и нежные губы всего в нескольких дюймах от его губ.
Когда песня закончилась и отзвучали последние печальные ноты, Джеймс остановился, продолжая обнимать Леонору и пристально глядя в ее широко открытые манящие глаза, а потом прошептал ей на ухо:
– Лео, я могу сделать тебя счастливой. – Он заметил страх, мелькнувший в ее глазах. – Я никогда не причиню тебе боли, – пообещал он. – Никогда.
Он горячо поцеловал бы ее в губы прямо там, на месте, со всей страстью и без сожалений, если бы какая-то пьяная женщина, перепутав Джеймса с кем-то еще, грубо не вырвала его из рук Леоноры и не утащила за собой в толпу.
Леонора осталась одна. У нее перехватило дыхание, закружилась голова. Спина до сих пор горела в местах, где ее касались его пальцы. А взгляд Джеймса, эта неуемная настойчивость в его глазах… Она бросилась через толпу к открытым дверям амбара, в ночную прохладу. Ей необходимо было привести мысли в порядок.
За спиной остались смех и музыка. Леонора глядела в темное небо, жадно хватая ртом свежий воздух. В темноте миллионами ярких точек светились звезды. Она шла мимо конных упряжек и немногочисленных автомобилей, пока наконец музыка и шум толпы не слились в пульсирующий далекий гул.