Джеймс взял ее безвольную руку и, перевернув, поцеловал в самую середину гладкой ладони. Ноги Леоноры ослабели. Она пошатнулась и прислонилась спиной к столбу забора, тогда как его губы продолжали ласкать ее ладонь, ее запястье…
Тело ее горело. Джеймс положил руку Леоноре на талию и прижал ее к себе, а потом наклонился и мягкими губами очень нежно поцеловал ее возле уха.
Она тонула. Падала куда-то. Погружалась в пучину. Совершенно беспомощная. Мощное желание парализовало ее. Его губы двинулись вниз. Она теряла контроль над собой. Если Джеймс поцелует ее в губы, она пропала. Она просто растает в его руках. Ее способность рассуждать и вообще мыслить испарится в ночной тиши.
«Если действительно любите его, вы должны оборвать это прямо сейчас». Эти слова миссис Шелби звучали в ее голове под его поцелуями. «Уже пережитой боли хватит ему на всю жизнь».
Джеймс поцеловал ее в щеку. Стоило лишь немного повернуть голову, и губы их встретятся. «Отпусти его».
– Я… не могу, – сквозь слезы прошептала Леонора.
Джеймс остановился. Его лицо было совсем рядом.
– Ты можешь уйти от него, Лео. – В словах его слышалась настойчивость. – Брось его. – Он крепко обнял ее, и губы его застыли у ее губ. – Я люблю тебя, Лео.
Закрыв глаза и судорожно сглотнув, она затолкала свои чувства в самый дальний уголок души. Невероятным усилием воли она заставила выражение лица стать жестким, шею – выпрямиться и осушила глаза. Откуда-то из глубины поднялись горькие, как желчь, слова, и она грубо бросила их Джеймсу в лицо:
– А я люблю Алекса.
Он содрогнулся. Если бы она собственной рукой возила кинжал ему в бок и повернула, это не вызвало бы такой боли. Рука его, державшая ее за талию, упала как мертвая. Глаза стали пустыми, брови нахмурились, а от скул к подбородку пролегли глубокие скорбные складки. Джеймс секунду смотрел ей в глаза – всего одну последнюю секунду! – а потом молча развернулся и ушел.
Леонора не провожала его взглядом. Ее тело было словно парализовано, двигалась только рука – ее пальцы вцепились в поперечину забора от неимоверной боли, которая едва не свалила ее с ног.
На следующее утро Том, Джеймс и Леонора выехали на рассвете в лучах уже жаркого солнца. Они ехали в машине с откинутым верхом, и золотистые колосья пшеницы укоризненно кивали ей, словно говоря: «Назад… Вернись назад…» Если бы только она могла вернуться назад!
Но потом вокруг редеющих полей начал сжимать свои объятия буш, пшеничные поля закончились. Серо-зеленый буш вырисовывался все четче, между островками полыни стала видна рыжая сухая почва, и жесткая негнущаяся трава торчала вверх, прямо в раскаленное недоброе небо. Вдоль дороги тянулась ограда, защищающая от кроликов, но ее столбики при взгляде из мчащейся машины расплывались, и только ряды серой проволоки указывали им направление домой.