– Я прощаю тебя, Леонора, – радостно заключил он. – Я прощаю тебя. Ты меня понимаешь? Это была не твоя вина. Ты просто не знала, что делаешь. – Глаза Алекса горели. – Мы уедем отсюда. Вернемся в Америку. Переедем в Калифорнию. И я буду более внимателен к тебе, дорогая. Обещаю.
Она следила за тем, как он выговаривает каждое слово, как движутся его губы, произнося звуки. Она обратила внимание, что при некоторых словах он показывает свои белые зубы, а при других они прячутся. Язык у него во рту был розовым, а усы аккуратно обрамляли каждый изгиб губ.
– Ты понимаешь, что я говорю?
– Понимаю. – Голос ее был мертвым.
Он довольно улыбнулся:
– Ты понимаешь, что я тебя больше никогда не оставлю?
– Понимаю.
Звук собственного голоса звучал в ее ушах так, словно доносился из длинного тоннеля.
Он сильнее сжал ее лицо:
– Мы начнем новую жизнь.
При словах «новая жизнь» она судорожно сглотнула и захрипела.
Алекс обнял ее неподвижное тело и осыпал поцелуями лоб, щеки, сухие губы.
– Теперь все будет намного лучше. Вот увидишь. – Он поправил подушку у нее под головой.
Боль ждала, пока он уйдет. Раны вновь разошлись, и на них выступили капельки крови. Она схватилась за живот. Горе накатывало волнами, одна за другой, и царапало ее своими когтями. Губы ее сложились в стоне, тело содрогалось от отчаяния. «Джеймса больше нет. Он умер». Эта мысль рвала ей жилы, скорбным воплем отзывалась в каждом уголке мозга, пока за бесконечностью терзавшей ее боли не исчезли все мысли и чувства.
Прошло несколько недель, а может быть, месяцев. Леонора влачила унылое существование в толще своей скорби, как камешек, падающий в сумрачные глубины бездонного озера. Она больше не пыталась бороться с болью, которая стала ее неотъемлемой частью, пропитав кожу, кровь, все внутренние органы.
Алекс постоянно следил за ней. Она не могла перейти из комнаты в комнату без того, чтобы он не поинтересовался, что она делает. Для управления рудником в Кулгарди он нанял нового управляющего и теперь вынашивал планы продать Ванйарри-Даунс по частям. Но, несмотря на свое беспробудное горе, Леонора понимала, что не покинет Австралию, даже если это будет означать, что ее похоронят в этой земле.
– Куда ты идешь? – из своего кабинета окликнул ее Алекс.
– На прогулку, – ответила она.
– Хорошо. – Алекс снова уткнулся в газету. – Свежий воздух пойдет тебе на пользу.
Солнце слепило глаза, сухой жар окутывал кожу. Ноги тянули ее в сторону домика приказчиков, но она остановила себя и заставила повернуть на запад. Впрочем, это не имело особого значения, поскольку Джеймс был повсюду, и тоска по нему тяжким грузом давила ей на виски, на живот, на плечи. Пыль доходила ей до щиколоток. Они называли ее «бычья пыль», вспомнила Леонора и равнодушно пнула ее носком туфли. Не заботясь о направлении, она просто переставляла ноги.