Но тут послышался новый голос, который исходил от того же тела, но из места, погребенного намного глубже, чем его одиночество. Ты не один! Слова эти прозвенели очень громко и отчетливо, но без страха или назойливого упорства. Ган застыл, вслушиваясь в эти гулкие беззвучные слова.
Снова накатили слезы, рот его скривился. Он согласно закивал головой. Воздух заканчивался, надвигалась темнота. К его руке вдруг прикоснулась маленькая девочка – своей умирающей плотью он чувствовал ее тепло. Взгляд ребенка поглотил его. Девочка находила его красивым. Затем последовали новые прикосновения чьих-то пальцев, которые убаюкивали его, поддерживали в смерти. И вдруг это оказался уже не один ребенок, а миллион открытых чудных деток, и миллион нежных прикосновений, и миллион голосов, подтверждающих, что он прекрасен. «Ты никогда не был один!» – хором кричали они ему.
Тело задрожало, но на этот раз не от страха. Они окружали его, обнимали, а он покоился в этих объятиях, позволяя их свету и теплу любить его. Любить его! И в этот миг уже не было ни боли, ни обид, ни одиночества, ни надругательств. Словно их не было никогда.
Во время его последнего вдоха легкие едва шевельнулись. Дрожь прекратилась, пальцы разжались. Его тело осело, безвольно распластавшись на земле. Рот приоткрылся. Веки опустились. Течение мыслей остановилось. Сердце стукнуло еще один, последний раз и замерло.
Печаль охватила ее мгновенно и внезапно: прилетела ниоткуда и разом заполнила все вокруг. Рука Леоноры потянулась к губам, она замотала головой, чтобы отогнать непонятно откуда взявшиеся слезы. Легкий ветерок шевельнул волосы, как будто ангел коснулся ее своим крылом, и слезы потекли быстрее.
Кто-то осторожно потянул ее за юбку.
– Почему ты плачешь, мама? – мягко спросил тонкий голосок.
Леонора опустила взгляд на маленького мальчика и улыбнулась ему сквозь слезы. Присев, она взяла его за руки и вытерла рукавом мокрые щеки.
– Сама не знаю, – ответила она. Ее грусть начала таять, уноситься вдаль, как подхваченные ветром облака над морем. Она тихо засмеялась. – Не знаю.
Мальчик по-прежнему смотрел на нее встревоженными глазами. Леонора взглянула на его изувеченные полиомиелитом ноги с металлическими фиксаторами. Сиротский приют отказался от этого бедного ребенка. Она обняла его и прижала к груди.
В кухню вошел Джеймс, сгибаясь под тяжестью девочки, обхватившей его шею.
– Я не могу дышать, – наигранно простонал он сдавленным голосом.
Девочка весело захихикала, водя по сторонам слепыми глазами. Он опустил ее на пол рядом с братом.