– Вносите! – послышался голос Элеоноры Файерфилд.
Он постучал снова.
– Я же сказала, что можете вносить! – раздраженно бросила она, открывая дверь. Глаза ее округлились. – А-а, отец Макинтайр, какая неожиданность! А я думала, что это обслуживание номеров, принесли вещи после стирки. Проходите, прошу вас.
Роскошная гостиная была украшена восточными коврами и мебелью из полированного дуба. Половину стены занимало огромное зеркало в золоченой раме. Миссис Файерфилд опустилась в кресло с высокой спинкой, как королева на трон, и жестом указала на диван.
– Присаживайтесь, отец Макинтайр.
– Я постою, – холодно ответил он. – Я ненадолго.
– Ну хорошо. – Она с равнодушным видом осмотрела его. – Итак, чему обязана такой честью?
– Я приехал поговорить о Леоноре.
– Я так и думала. Однако я ждала вас позже. Ладно, неважно. Мои юристы только что закончили готовить бумаги, так что можете подписать контракт сегодня. Это избавит вас от необходимости еще раз приезжать сюда. – Она протянула руку к коричневому кожаному чемоданчику и положила его себе на колени.
– Никакого удочерения не будет. – Вырвавшиеся слова обожгли ему рот.
– Как это? – Элеонора Файерфилд изумленно приподняла брови и поджала губы. – И, собственно, почему?
Отец Макинтайр пытался держать себя в руках, но уши его горели, а нижняя губа предательски дрожала.
– Я не позволю избивать ребенка! – прорычал он.
Поднятые брови опустились, и легкомысленное выражение мгновенно слетело с ее лица.
– О чем вы говорите?
– Я видел ее окровавленные руки! – Зубы его стучали. – Я не потерплю жестокого обращения с детьми!
Элеонора Файерфилд откинулась на спинку кресла и задумчиво уставилась на стену гостиной. Когда она снова повернулась, ее лицо было серьезным.
– Я жесткая женщина, отец Макинтайр, но не жестокая. Миссис Эпплгейт била ее?
– Не играйте со мной в эти игры, миссис Файерфилд. Она сказала, что получила от вас четкие инструкции.
– Да, но только учить Леонору, отец Макинтайр! – возразила она. – Учить, а не бить.
Ее досада – зеркальное отражение его злости – обезоруживала. И он продолжил наседать на миссис Файерфилд:
– Я уволил ее.
– Прекрасно, – кивнула она. – Я найду ей замену.
Конфликт угасал, а ему нужны были огонь, злость:
– Полагаю, результат будет таким же, миссис Файерфилд. Вы слишком многого ждете от этой девочки.
После этих слов вся ее мягкость испарилась, в глазах появился прежний блеск.
– Могу вас заверить, отец Макинтайр, что не меньше вашего не хочу, чтобы ребенок страдал. – Она с вызовом подалась вперед. – Однако меня удивляет страстность, с которой вы относитесь к этому вопросу. «Пожалеешь розгу – испортишь ребенка». Не так ли сказано в Библии, отче? Я всегда считала, что церковь является твердой сторонницей телесных наказаний.