Это видение настолько поразило меня, что я просто выпал из реальности. Оглушенный, я сидел, уставившись в пространство, и не мог разобрать ни единого слова из того, что Гарри пытался мне втолковать.
— Извини, Гарри, — пробормотал я, — я немножко отвлекся, повтори, пожалуйста.
Гарри снова принялся мне что-то объяснять, и вновь в моем сознании возникло страшное видение. Я не мог понять, откуда оно, что это вообще такое, но видение было настолько ярким и сильным, что я не мог его игнорировать.
Я встал, закрыл дверь кабинета на ключ и присел рядом с Гарри.
— Гарри, мне кажется, у тебя какие-то личные проблемы; может быть, поговорим о них?
— Нет-нет, что вы? У меня все в порядке!
Нервозность в его голосе и поспешность, с которой он ответил, подсказали мне, что Гарри явно что-то скрывает.
Я отбросил все опасения и спросил прямо:
— Ты пытался вчера лишить себя жизни, Гарри, так ведь?
Он побледнел как смерть, на глазах его выступили слезы, и через несколько секунд он разразился рыданиями. Я не препятствовал ему.
Спустя некоторое время он наконец-то смог спросить:
— Как вы узнали? Роза позвонила вам, да?
— Нет, Роза мне не звонила. И не важно, как я узнал об этом, важно лишь то, что…
Я остановился на полуслове, поскольку в моем сознании возникло новое видение. Я совершенно ясно увидел, как в следующую субботу Гарри прикладывает к виску пистолет. На этот раз он решил действовать наверняка.
И я закончил прерванное предложение:
— …и опять у тебя ничего не выйдет, Гарри.
— Господи! Откуда, скажите ради Бога, откуда вы могли узнать про это? — И плечи его снова затряслись от рыданий.
Когда он немного успокоился, я начал говорить, но это были не мои слова. Некое разумное существо вселилось в мое сознание и подсказывало, что я должен говорить. Я был всего лишь проводником.
— Гарри, я знаю, тебе очень больно, ты больше не в силах терпеть эти муки и хочешь умереть. Это твоя жизнь, и если ты решил умереть — никто не смеет тебе мешать, это твое право. Но у тебя есть и другое право, право на жизнь. Мне кажется, ты не до конца использовал это право. Давай договоримся, Гарри, ты дашь мне две недели своей жизни. На протяжении этих двух недель ты не будешь пытаться убить себя и пройдешь курс общеукрепляющей терапии. Еще я хочу, чтобы ты приходил ко мне в кабинет ежедневно после трех часов, хотя бы на несколько минут, просто поговорить со мной. Со своей стороны я обещаю, что все сохраню в тайне и, если спустя две недели ты не переменишь своего решения, — не буду останавливать тебя. Я прошу не так много, Гарри, ты терпел эту боль не один год; две недели — не очень большой срок.