А Софи в это время гуляла по тропинкам в обществе Хьюберта. От ее внимания не ускользнуло, что за последние несколько дней он бывал то неестественно весел, то впадал в самую черную меланхолию. Однажды она заикнулась об этом Сесилии, но та в ответ заявила, что Хьюберт всегда был склонен к перепадам настроения, и не пожелала забивать себе голову размышлениями на эту тему. Но Софи, обнаружив, что кого-либо снедает беспокойство, неизменно пыталась выяснить его причины и по возможности их устранить. Она решила, что между ними сложились достаточно дружеские отношения, чтобы попытаться заговорить с ним об этом, – и не ошиблась. Он, впрочем, не доверился ей безоглядно, но и не стал делать вид, будто не понимает, что она имеет в виду. Да, признался Хьюберт, он немного обеспокоен, но особых неприятностей не предвидится, и он рассчитывает уладить свои дела через каких-нибудь несколько дней.
Софи, подойдя к грубо сколоченной скамье, заставила его присесть рядом с собой. Рисуя на земле узоры кончиком своего зонтика, она сказала:
– Если речь идет о деньгах – как это случается почти всегда – и ты не хочешь обращаться к своему папе, то я могу тебе помочь.
– Что толку обращаться к отцу? – заявил Хьюберт. – У него нет ни гроша, а особенно несправедливо то, что, когда я один-единственный раз пришел к нему, он взбесился еще сильнее Чарльза!
– А что, Чарльз часто впадает в ярость?
– Еще бы! Хотя, может, это не совсем так, но я не знаю, чего от него можно ожидать!
Она кивнула:
– Словом, к нему обращаться ты тоже не хочешь. Тогда откройся мне, пожалуйста!
– Ни за что! – с достоинством заявил Хьюберт. – Это чертовский любезно с вашей стороны, Софи, но до такого я еще не докатился!
– Не докатился до чего? – уточнила она.
– До того, чтобы брать взаймы у женщин, вот до чего! Кроме того, в этом нет необходимости. Я выкручусь, причем раньше, чем мне придется снова вернуться в Оксфорд!
– Каким образом?
– Неважно, но у меня все получится! А если нет… Но этого не может быть! Конечно, у меня такой отец, что… нет, об этом и говорить не стоит! Хотя братец у меня – дьявольски упрямый и неприятный тип, у которого снега зимой не выпросишь, как у какого-нибудь еврейского ростовщика, но, к счастью, у меня есть пара надежных друзей, что бы там ни говорил Чарльз!
– Вот как! – сказала Софи, обдумывая услышанное. Чарльз, конечно, мог вести себя крайне неприятно, но она подозревала, что если он неодобрительно отзывался о ком-либо из друзей Хьюберта, то все-таки неспроста. – Ему не нравятся твои друзья?
Хьюберт коротко рассмеялся.