Великолепная Софи (Хейер) - страница 160

Она покачала головой и протянула руку за оружием:

– Благодарю вас, но я привыкла чистить и заряжать его сама.

– Заряжать? – ахнула леди Омберсли. – Софи, милочка, ты же не собираешься снова зарядить эту ужасную штуку?

Хьюберт расхохотался.

– Я же говорил тебе, Чарльз, что она отважная девушка! Но скажите, Софи, неужели вы всегда держите его заряженным?

– Конечно! Разве можно знать заранее, когда он мне понадобится, да и какой может быть прок от незаряженного пистолета? К тому же это очень деликатное дело, не так ли? Держу пари, Чарльз справился бы с ним в мгновение ока, но только не я!

Он вложил пистолет ей в руку.

– Если летом мы поедем в Омберсли, нам обязательно следует устроить турнир, – сказал он. Когда их пальцы встретились и она забрала у него пистолет, он взял ее за запястье и задержал на мгновение. – Какой недостойный поступок с моей стороны! – понизив голос, сказал он. – Я прошу прощения – и благодарю вас!

Не следовало ожидать, что этот инцидент доставит мисс Рекстон удовольствие. Между мистером Ривенхоллом и его кузиной, казалось, протянулась ниточка взаимной симпатии, которая не могла ей понравиться. Она хотя и не любила его, поскольку полагала подобное чувство недостойным своего положения, но твердо решила выйти за него замуж и была в достаточной мере женщиной, чтобы приревновать его к знакам внимания, которые он оказывал другой особе женского пола.

Фортуна была сурова к мисс Рекстон. Еще учась в пансионе, она была помолвлена с одним благородным джентльменом безупречного происхождения, обладателем внушительного состояния, но черная оспа унесла его до того, как она успела достичь нужного возраста и официально стать его невестой. Несколько других весьма достойных господ выказали склонность приволокнуться за ней во время ее первых сезонов на брачном рынке, поскольку она была симпатичной девушкой с недурным приданым, но ни один из них так и не решился «посадить ее себе на шею», как бестактно выразился ее старший брат. Предложение мистера Ривенхолла поступило как раз в тот момент, когда она уже начала опасаться, что так и останется старой девой, и посему было принято с благодарностью. Мисс Рекстон, воспитанная в самых строгих правилах, никогда не терзалась глупыми романтическими устремлениями, поэтому без колебаний заявила своему отцу, что готова ответить взаимностью на ухаживания мистера Ривенхолла. Лорд Бринклоу, питавший глубокое отвращение к лорду Омберсли, ни за что не стал бы рассматривать предложение мистера Ривенхолла всерьез, если бы само провидение не послало им смерть Мэттью Ривенхолла. Отмахнуться от состояния старого набоба не смог бы и самый ханжеский пэр. Поэтому лорд Бринклоу сообщил дочери, что дарует им свое благословение, а леди Бринклоу, еще более суровая моралистка, чем ее супруг, ясно дала понять Евгении, в чем заключается ее долг и каким образом она может оторвать Чарльза от его погрязшего в грехах падшего семейства. Будучи способной ученицей, мисс Рекстон, соответственно, не упускала ни малейшей возможности указать Чарльзу (самым тактичным образом, разумеется) на проступки и духовное разложение его отца, братьев и сестер. Ею двигали самые гуманные и чистые мотивы; мисс Рекстон искренне полагала, что влияние лорда Омберсли и Хьюберта пагубно сказывается на Чарльзе и его жизненных интересах. Она всей душой презирала леди Омберсли и ни во что не ставила чрезмерную любвеобильность и сентиментальность Сесилии, которые подталкивали ту выйти замуж за младшего сына из семьи Фэнхоуп, не имеющего за душой ни гроша. Оторвать Чарльза от родных она считала своей главной задачей, но порой задумывалась и над тем, а не спасти ли весь дом Омберсли от падения в пучину порока. Поскольку она обручилась с Чарльзом в момент, когда тот был просто взбешен излишествами своего отца, то ее слова пали на благодатную почву. По натуре напрочь лишенная умения радоваться, воспитанная на самых гнетущих и мрачных принципах, в желании членов его семьи дарить и получать удовольствие она видела лишь прискорбные и заслуживающие сожаления наклонности. Чарльз, сражающийся с неподъемными долгами, склонялся к мысли о том, что она права. И только после приезда Софи его чувства, похоже, претерпели некоторые изменения. Мисс Рекстон не могла обманывать себя, недооценивая губительное влияние, которое Софи оказывала на Чарльза; а поскольку, несмотря на свое утонченное образование и воспитание, особым умом она похвастать не могла, то для противодействия ему прибегала к способам, которые вызывали у Чарльза лишь глухое раздражение. Она поинтересовалась, объяснила ли ему Софи причину своего визита к «Ранделлу и Бриджу», и, отдавая должное своей кузине, Чарльз вынужден был поведать своей невесте часть правды. Злой гений мисс Рекстон подтолкнул ее к тому, чтобы указать ему на ужасающую безалаберность Хьюберта, его пугающее сходство с отцом и совершенно безрассудное поведение Софи, которое та выдавала за благое вмешательство. Но мистер Ривенхолл и так изнывал под тяжестью угрызений совести; невзирая на свои многочисленные недостатки, он сумел разобраться, в чем дело, поэтому замечания мисс Рекстон вызвали у него лишь очередной приступ раздражения. Он сказал ей: