От Сесилии мисс Аддербери уже знала о грядущем приезде Софии и жаждала обсудить его с леди Омберсли. Она вполне разделяла чувства, которые предстоящее событие вызвало у миледи, поддержала ее сожаление о той печальной ситуации, в которой оказалась девочка, в пять лет оставшаяся без матери, согласилась с ее планами устройства и размещения Софии и, расстроившись при упоминании о беспорядочности ее воспитания, выразила уверенность, что она окажется милой и приятной девушкой.
– Я всегда знала, что могу на вас положиться, мисс Аддербери, – сказала леди Омберсли. – Теперь я буду спокойна!
Правда, мисс Аддербери понятия не имела, в чем миледи намерена на нее положиться, но уточнять обстоятельства постеснялась, что оказалось весьма кстати, поскольку и сама миледи об этом не догадывалась, пробормотав слова благодарности исключительно из желания сделать собеседнице приятное. Однако мисс Аддербери разразилась бессвязными восклицаниями:
– О, леди Омберсли! Это так мило… Так любезно! – И едва не расплакалась при мысли о том, какое высокое доверие оказано столь недостойной особе как она. Но больше всего она надеялась, что ее светлость никогда не узнает, какую змею она пригрела на своей груди, и горестно сожалела о нехватке решимости, которая не позволила ей устоять перед мольбами дорогой мисс Ривенхолл. Всего два дня тому назад она позволила молодому мистеру Фэнхоупу присоединиться к ним на прогулке в Грин-парке и – что еще хуже – не возразила против того, что он пристроился рядом с Сесилией. Да, леди Омберсли не обсуждала с гувернанткой несчастную влюбленность Сесилии, равно как и не приказывала ей давать отпор мистеру Фэнхоупу, но мисс Аддербери была дочерью священника (покойного, к счастью) самых строгих моральных принципов и сознавала, что подобное жалкое оправдание лишь усугубляет ее грех.
Эти горестные размышления были прерваны очередным замечанием ее светлости, которая понизила голос, глядя на карточный столик на другом конце комнаты.
– Я уверена, не нужно и говорить вам, мисс Аддербери, что мы изрядно обеспокоены одной из тех фантазий, которым так подвержены молодые девушки. Я больше ничего не добавлю, но вы поймете, почему я так рада приезду своей племянницы. Сесилия слишком долго оставалась одна, а ее сестры чересчур молоды, чтобы быть для нее подходящими компаньонками, каковой сможет стать новая кузина. Я надеюсь, что в стремлении сделать так, чтобы дорогая София почувствовала себя среди нас как дома, – осмелюсь утверждать, что бедная девочка непременно растеряется в окружении столь большой семьи, – и показать ей, как следует вести себя в Лондоне, Сесилии достанет забот, чтобы ее мысли приняли иное направление.