В деле имеются указания, что весьма обеспеченный материально покойный проф. Браун пользовался при производстве своих финансовых операций услугами врача К. Поведение последнего в вечер убийства между 10 и 11 часами было настолько необычно, что обратило на себя внимание его двух шапочных знакомых, видевших его в это время во фруктовом магазине.
Правда, предварительное расследование установило алиби К., но оно совершенно не коснулось выяснения причин его столь необычного состояния непосредственно вслед за убийством проф. Брауна.
Другое весьма важное обстоятельство из жизни самого проф. Брауна совершенно не было подвергнуто обследованию.
Друг покойного д-р Мышкин дал наводящее показание о душевном переломе Брауна в последние месяцы его жизни:
«Словом, в душе его что-то как будто сломалось. Временами пытался я навести его на разговор о каких-либо новых знакомых, развлечениях, но получал впечатление нежелания поддерживать разговор, хотя в последние месяцы (конец апреля-май) покойный дал мне полюбоваться на то, что ему пишет какая-то доброжелательница. Бегло прочитал я записку и усвоил, что эта незнакомка удивляется, чем могла увлечь его „она“ (фамилию разобрать я не мог). По указанию же покойного здесь речь идет об А-вой, записка предостерегает его, что человек она нехороший, что он у нее не первый».
В то же время Мышкин показывал, что он от проф. Брауна ничего о студенте Новикове не слыхал.
Между тем, некая гражданка А. К. Куприянова высказала предположение, что застрелил проф. Браун любовник А-вой. Убийство, как выяснилось при следствии, произошло за неделю до предполагавшегося официального брака проф. Браун и А-вой.
Ясно, что подобные указания, имевшиеся при следствии, не должны были остаться без проверки. Даже при наличности сознания Новикова эти обстоятельства не могли быть оставлены без обследования. В особенности же, когда при расследовании собственное признание Новикова стало подвергаться сомнению, как показание, полное противоречий, — необходимо было шире развернуть расследование и подвергнуть проверке другие версии, которые представлялись по ходу дела более или менее вероятными или правдоподобными.
Увлечение «уликами», плывущими самотеком в одну сторону в подобного рода делах, как мы уже видели ранее при изложении других очерков, влекут за собой опасность— стать на ложный путь и не закрепить своевременно ценных доказательственных фактов, которые в дальнейшем могли бы осветить темные и загадочные стороны дела. Так было и в настоящем деле, и в этом заключалась первая ошибка органов расследования. Хотя указанные версии и были впоследствии проверены, но это была уже запоздалая проверка. Время изглаживает события из памяти свидетелей и затирает факты, которые можно установить только по горячим следам.