– Да.
– Все меняется, господин генерал. – Полковник был или законченным дураком, или на редкость талантливым мерзавцем. Во всяком случае, банальности у него походили на откровения, и Генрих начинал подозревать, что сукин сын просто издевается. – За последние лет десять Одъязная поливана действительно превратилась в вертеп…
– Договаривайте! – потребовал Генрих.
– Зато Слобидка[49] стала куда интеллигентней, – прозрачные «чухонские» глаза смотрели на Генриха, словно бы вопрошая.
– В мое время там только притоны да кабаки были.
– А нынче – мастерские художников, галереи, букинистические магазины…
– А если выпить? – усмехнулся Генрих. Полковник, похоже, сообразил, что затянул игру, и потихоньку сдавал назад, позволяя рассмотреть себя лучше.
– В кофейнях и чайных подают алкоголь.
– Вы ничего не сказали про музыку.
– На любой вкус, – самое любопытное, что Таубе говорил с ним сейчас серьезно, как будто не городские новости обсуждал, а детали стратегического наступления озвучивал. – Классическую русскую лучше всего слушать в Псковском подворье, у них там настоятель в церкви Благовещенья – отец Андроник – из активистов, позволяет в свободное от служб время исполнение в соборе классической музыки. Вкус у старика отменный, но выступают большей частью хоры. Симфоническую музыку по пятницам и субботам можно послушать в Соборном зале Старой Думы. Зал там маленький, но акустика…
– Я помню, – прервал полковника Генрих. – За органной музыкой пошлете в Немецкий костёл, я прав?
– Да.
– Ну, а джаз или рок, где, Николай Конрадович, можно послушать в Новогрудке хороший джаз?
– У Черта.
– «Iš pragaro»? – удивился Генрих. – Вы хотите сказать, что Енс Янонис все еще жив?
– Енс? Это вы, наверное, отца Рохаса Янониса помните или даже деда. Рохасу лет тридцать, я думаю. Но у него и джаз первоклассный, и рок можно послушать. Недавно группа из Дартфорда выступала, «Перекати-поле»[50] называется… Весьма!
– А сегодня? Сейчас?
– Не могу знать! Не интересовался. Сами понимаете, князь, не до того было.
– Что ж, поехали, проверим! – предложил Генрих, но никаких иллюзий при этом по поводу присутствующих в машине людей не питал, его предложение – сродни приказу. Так что, не предложил, приказал.
– Есть! – Полковник снял с консоли трубку радиотелефона, пощелкал переключателем и начал отдавать приказы.
«Жалко Наталью с собой не взял! Посидели бы сейчас «У Черта», выпили самогонки… Интересно, там все еще подают яблочную самогонку или вместе с джазом перешли на виски?» – Необязательные эти мысли помогали сохранять самообладание. Сдерживали рвущееся наружу нетерпение, охраняли от поспешных решений. Если не занимать голову ерундой, можно сойти с ума. Но одно верно, зря он отпустил Наталью – с ней ему всегда находилось, о чем подумать, – но и не отпустить не мог. Наталья не пленница, не вещь, не служанка. Захотела провести вечер без него, ее право. Она, впрочем, и не спрашивала. В лучшем случае, ставила в известность. И от охраны отказалась.