«Старость, – подумал он с тоской, продолжая говорить Наталье ту правду, которую она хотела услышать именно от него. – В иные времена мне такое даже в голову не приходило. Заискивать любви? Господи, помилуй!»
– Знаешь, – он смотрел на Наталью, стараясь придать взгляду выражение придирчивого интереса, и надеялся, что она не узнает, о чем он сейчас думает, – я помню эти сапфиры. Их носила сестра моего отца. Собственно, гарнитур заказали специально для нее. К празднествам… Не помню уж, что это было, да и не важно. Суть в том, что ты вернула камням жизнь. Понимаешь, о чем я говорю?
– Нет. – Она оробела вдруг, вот в чем фокус. Не в первый уже раз Наталья смотрела на себя иначе, другими глазами, не так, как он.
«И не мудрено, – признал Генрих. – Я мужчина, она – женщина. Я старик, а она…»
– Я имел в виду, – объяснил он, – что это не они тебя украшают. Все с точностью наоборот.
– Значит, тебе нравится? – чуть нахмурилась Наталья, то ли занятая посторонними мыслями, то ли решавшая, гневаться ей из-за «глупого» комплимента или «ну его!»
– Еще бы! – Генрих подошел ближе, настолько близко, что показалось, он ощущает не только запах, но и тепло ее тела. – Впрочем, можешь не верить на слово. Завтра ты прочтешь об этом в газетах.
– Полагаешь, моя внешность может иметь общественный интерес?
– Наташа, – Генрих не переставал удивляться ее наивности в такого рода делах. – Ты сама и есть – общественный интерес. Будь уверена, они узнают даже то, какое на тебе этим вечером надето белье.
– Прямо-таки! – фыркнула Наталья, но, судя по тому, как порозовели вдруг ее скулы, двусмысленный комплимент Генриха своей цели достиг.
– Увидишь.
– А ты?
– Я? – не понял он.
– Ты хочешь посмотреть, какого цвета?..
– Хочу, – он и, в самом деле, ничего сейчас так сильно не желал, как оказаться с Натальей наедине, но, увы, он сам написал всю партитуру «от и до», и гневаться должен был теперь на одного себя. – Но, увы, Тата, не сейчас. Может быть, позже, после коронации, если ты еще не передумаешь…
– После коронации? – Что-то случилось с ее взглядом. Казалось, померкла синь глаз, состязавшихся глубиной и сочностью цвета с сапфировым гарнитуром. – Ах, да… Конечно! Не передумаю! – но улыбка получилась вымученной. Впрочем, никто другой, кроме Генриха, этого бы, верно, и не заметил. Просто он слишком внимательно на нее смотрел.
– Что ж, – время уходило, не оставляя выбора, – тогда позволь пригласить тебя на маленькую семейную встречу. En petit comité[62], так сказать. Только свои…
– Семейная встреча?! – вскинула она взгляд. – А я разве?..