«Чертовски своевременно! – признал Генрих. – Пощечины имеют свойство отрезвлять даже самые горячие головы, а уж как истерику снимают…»
Возможно, бог услышал Генриха, его «отрезвило» едва ли не с дюжину раз, пока добирался до огромного черного как ночь «Боярина» – нового автомобиля представительского класса заводов Кокарева и Ершова, подкатившего прямо к трапу.
– Какие новости? – Генрих принял из рук Людвига стопку водки и стакан в подстаканнике. Свежезаваренный чай источал тепло, над ним поднимался ароматный пар. Генрих вдохнул запахи далеких гор и откинулся на чуть поскрипывающую кожаную спинку.
– Император возвращается из Петрограда сегодня ночью, – доложил Людвиг, он хорошо представлял себе, что именно интересует «командира», как и то, о чем Генрих не мог узнать во время перелета по радио. – Предполагалось лететь самолетом, но погода не позволяет. Поэтому едут поездом.
«Лететь самолетом, – повторил Генрих мысленно. – Ну, надо же! А на чем еще предлагается летать? На метлах или воздушном шаре?»
Он выпил водку и, поставив стакан на полку сбоку от своего места, закурил.
«Вообще-то, можно еще дирижаблем или геликоптером… Да-с, батенька, опять вы торопитесь с выводами…»
– Что слышно о княгине Анастасии?
– Анастасия Романовна все еще находится в Киеве.
– Не загостилась?
– Полагаю, что пока «время терпит», но с возвращением, действительно, не стоит затягивать.
– Хорошо, – решил Генрих, обдумав ситуацию. – Ты прав, Людвиг. Спасибо. Я попрошу государя связаться с матерью и попросить ее вернуться в столицу.
«И в самом деле, хорошенького понемногу! Ася должна понимать, что по статусу ей нынче следует быть рядом с сыном, а не в загулы ударяться… Киев… Амелия Кнобенау… Это же надо еще додуматься!»
– Это мы где?
– Столбы проехали…
– Значит, Столбы… – Генрих ощутил всю унизительность своих обстоятельств, но тянуть и далее было выше его сил. – Как поживает Наталья Викторовна?
– Командир… – Разумеется, Людвиг вполне осознавал всю неловкость ситуации и щекотливость своего положения. Генрих был ему, как отец. И в любом случае, командир. Военный начальник, то есть, первый после Бога, но в Бога Людвиг не верил, и, значит, Генрих для него «и царь, и бог, и герой», и все в одной персоне. Видеть же слабость своего героя – непростое испытание даже для самых крепких людей. Для них, возможно, даже большее, чем для простых смертных.
– Командир, – сказал Людвиг мягко, но с явственно различимой нотой решимости, – вы приказали снять наблюдение.
«А что мне оставалось?»
– Я помню, – кивнул Генрих. – Переходи к сути.