– Допустим. Второй вопрос, зачем он здесь?
«Ну, вот мы и дома! Не надо было мне с ним идти! Ох, не надо было!»
* * *
Вход со двора оказался вполне цивилизованным. Не черная лестница, одним словом. Вернее, черная-то черная, но только по происхождению, а по нынешнему статусу давно уже обычная – для клиентов, не желающих мелькать перед фасадом. У каждого ведь своя история, и не все любят рассказывать о себе любимых в полный голос.
Генрих поднялся по лестнице, осмотрел не без любопытства тяжелую дубовую дверь с бронзовой пластинкой – «Частный поверенный, доктор права Поливанов В. Г.» – и нажал на кнопку звонка. Ни во дворе, ни на лестнице никого не оказалось: ни охраны, ни самого ничтожного наблюдателя. Оставалось гадать: или у них здесь все по высшему разряду устроено, с телекамерами и группами огневой поддержки, спрятанными за темными окнами чужих квартир, или, в самом деле, предполагается приватная встреча на нейтральной территории. Могло случиться и так, особенно если игра только начинается и главные действующие лица не решили пока, когда и как им выходить из тени.
Дверь открыл сам Иван. Показался в проеме, медведеподобный, сутулящий широкие покатые плечи, иронично-дружественный.
– Ага! Это ты, стало быть! Ну, здравствуй, Генрих! Обнимемся?
– А без этого никак нельзя? – вопросом на вопрос ответил Генрих. – Здравствуй, Иван!
– Входи.
– За тобой.
– А дверь закрыть? – усмехнулся Иван.
– У тебя замок с собачкой, – улыбнулся в ответ Генрих, – сам захлопнется.
– Умный ты, Генрих, и при оружии. И вообще чужой стал, неискренний…
– Тебе напомнить, где я свою искренность оставил?
– Мне жаль.
– Мне тоже.
Между тем, они прошли через просторную приемную, но в кабинет частного поверенного входить не стали, хотя контора была абсолютно пуста – ни одного свидетеля, а вышли через боковую дверь в коридор и прошли по нему до глухого закутка, где располагался небольшой конференц-зал. Просторная комната с плотно занавешенными окнами, длинный матовой полировки стол, обставленный стульями с высокими спинками, буфетная стойка в углу.
– Кофе, чай? Немного коньяку?
– Спасибо, я возьму сам, – Генрих уверенно прошел к стойке и стал изучать этикетки.
– Ну, я тебя обслуживать и не собирался, – Иван тоже подошел к буфету, двумя пальцами «выдернул из строя» высокую узкую бутылку с блеклой этикеткой, взвесил на ладони. – Вкус у Поливанова дерьмовый, честно сказать. Парвеню[8]. Но вот этот вроде бы неплох. Сорок седьмой год, как полагаешь?
– Плесни, узнаем, – пожал плечами Генрих.
– Тебя позвал Варламов. Что предложил?