– Ответь, пожалуйста! – сказала вежливо, но подтекст…
– Лариса была моей женой.
– Кем?!
– Женой, Тата, – объяснил Генрих. – Я был на ней женат.
– Ох, ты ж! – хрипло выдохнула Наталья и побледнела еще больше. – Так, выходит, Марго… Или нет?
– Маргарита – моя дочь, – кивнул Генрих, – но это не суть важно. Я ее и не помню совсем, да и вырастил ее Федор…
Странно, но и это не причинило боли.
– А Ольга этого не знает…
– Ну, верно, обо мне в доме не принято вспоминать.
– Но портрет твой Лариса хранит.
– Тата, – усмехнулся Генрих ее наивности, – ты знаешь, сколько стоит теперь портрет работы Зинаиды Серебряковой?
– А я тебя сдала, – вдруг прошептала Наталья и отстранилась, словно ожидала удара по лицу.
– Кому?
– Контрразведке флота, – казалось, она утратила силы, говорила с трудом, без голоса. Хрипела, словно в удушье, проталкивала сквозь непослушное горло слова.
– Вот как! – Генрих не удивился, таким оборотом его давно не удивишь. – Забавно! – Он соскочил с кровати – и откуда только силы взялись – подошел к трюмо, плеснул в бокал коньяка и вернулся к Наталье. – На вот, выпей! Продышись и рассказывай!
– Папиросу дать? – спросил он через минуту, видя, что краски возвращаются на ее лицо.
– Да… нет… не знаю. Я…
– Не торопись! – предложил Генрих, закуривая для нее папиросу. – На вот, затянись! Хочешь еще коньяка?
– Пристрелишь?
– А смысл?
– Но я…
– А что ты? – усмехнулся Генрих. – Что ты вообще могла им рассказать? И что захотела рассказать? А?
Ночь прошла. За окнами забрезжил рассвет. И ничего. Не убил, не прогнал, не сказал дурного слова. Даже курвой не назвал, хотя есть за что. Выслушал спокойно, не дрогнув лицом. Надел штаны, закурил, прошелся по спальне, и все это время «стечкин» лежал буквально под рукой, на краю постели. Лежал, ждал, поддразнивал, предлагая простой выход. Но Натали отчего-то не польстилась. А может быть, и не «отчего-то». Возможно, так и должно было быть?
– Что ж, – сказал наконец, – поучительная история. Весьма! – обернулся к Натали, посмотрел, но уже, «не ощупывая», в смысле, не вожделея. Обыденно посмотрел, просто, как человек на человека. – Ай да, Ольга Федоровна, ай да сука флотская! Браво!
И еще что-то сказал. Вроде бы пошутил на тему «В тихом омуте…». Потом налил ей еще коньяка, не обделив, впрочем, и себя. Сел в кресло, стал задавать вопросы. Спрашивал коротко и по существу, и ни разу об «именах и явках». Только об Ольге, о ее интересе. О том, как била, что спрашивала, какие ответы получила. Курил, слушал, затем молчал, но недолго. Кивнул устало.