– Ошибаешься! – посмотрел через плечо, снизу вверх, но так, что казалось, смотрит свысока. – Командир, Тата, и с этим – уж извини – тебе придется смириться. Никаких больше кошек, гуляющих сами по себе. Ты меня поняла, товарищ идейная анархистка?
«А как же революция? – подумала она с тоской. – А как же Либерте, Эгалите, Фратерните[28]? Как быть с Кропоткиным и Бакуниным, Штирнером, Аршиновым и Махно? Со Спунером и Ротбардом, Делюзом, Эммой Гольдман и Вольтерианой де Клер? И кто я, чтобы… что?»
Она вспомнила вдруг похороны адмирала Акимова. Николай Владимирович лежал в гробу с головой, прикрытой черным шелковым платком. Две пули попали ему в лицо, и… Ну, в общем, она представляла себе, как это выглядит, и понимала, отчего Герда Карловна ведет себя, как невменяемая. Кити Акимова, впрочем, выглядела не лучше.
– Милая, Кити! – всхлипнула Натали, обнимая одноклассницу. – Бедная, бедная, Кити! У тебя теперь тоже нет папы!
– Хорошо, командир! – согласилась она с очевидным. – Ужин и выпивка, и можешь любить меня до утра!
– Сегодня навряд ли! – усмехнулся он с таким выражением, словно хрен грыз или горчичник лизал. – Это я про третий пункт нашей программы. Может быть, завтра… Но должен отметить, у Ольги Федоровны хорошо поставленный удар правой. Ей бы в футбол играть, а она, стерва, в контрразведке служит.
– Так убей, – предложила Натали, – или мне прикажи. Я ее так разделаю, что и Лариса Михайловна опознать не сможет!
– А оно тебе надо? – не иронизировал, спрашивал, имея в виду существо вопроса.
– Не знаю…
До Федора Александровича Берга она так и не добралась. Он значился в ее списке четвертым, но руки не дошли. Все время что-то мешало…
– Ладно! – сказал Генрих, словно понял, о чем она думает. – Пошли ужинать, товарищ! За едой как-то легче разговаривается, да вот и телевизор нам порекомендовали включить. Когда, говоришь, у вас в Питере новости показывают?
Новости в Петрограде показывали в восемь, а с шести тридцати до восьми транслировался концерт-попурри «Коллаж» из Дома Радио на Венецианской улице. Передача шла в прямом эфире и должна была угодить довольно разнообразным вкусам владельцев телеприемников. Поэтому фасолевый суп они с Генрихом кушали под «Патетическую» симфонию Чайковского в исполнении Большого симфонического оркестра под управлением Льва Вейцмана, а отбивные по-фламандски с картофелем и глазуньей – под популярную эстрадную музыку: джаз-банд ван Кормика, Майя Кристалинская, Иосиф Кобзон, Георг Отс… Разговаривали мало. Больше ели. Выпивали с оглядкой – вечер, на самом деле, только начинался. Слушали музыку, поглядывали на маленький экран телеприемника и большей частью молчали, думая о своем.