– «Браво», – подтвердил Людвиг, – «Общее наступление», «Сбор».
– Тогда… – начал, было, Генрих, которому, на самом деле, стоило бы сейчас остаться в одиночестве, один на один с самим собой, ну, или хотя бы вдвоем с Наташей, которая неплохо умеет молчать.
– Можно я скажу пару слов Наталье Викторовне?
– Говори.
– Наталья Викторовна, – было забавно наблюдать за разговором повернувшегося к собеседникам спиной мужчины и абсолютно голой женщины, – вы сегодня посетили одну квартиру на Кирочной улице…
– Следили? – поморщилась Наталья, которая, похоже, хвоста не заметила.
– Присматривали, – деликатно поправил ее Людвиг. – Но я, собственно, вот, что хотел сказать. Господин Свирский покинул квартиру буквально через пять минут после вас. А еще через пять минут он позвонил некоему господину Павловскому и имел с ним довольно продолжительный и крайне нервный разговор.
– Вы умеете работать, – кислым тоном признала Наталья. – Я в восхищении.
– Я польщен, – когда он хотел, Людвиг умел быть весьма обходительным. – Но дело в том, что следующий его звонок был в дежурную часть Корпуса жандармов…
– Мило… – голос Натальи заледенел и, словно бы, похрустывал, как тонкий лед под тяжелым башмаком. – А кому позвонил Павловский?
«Умная, – в очередной раз признал Генрих, – и чуткая. Ловит на лету!»
– Павловский звонил небезызвестному вам капитану Зарецкому.
– Разговор слышали?
– Увы, нет.
– Жаль… Постойте-ка, Бог троицу любит, не так ли?
– Так, – согласился Людвиг. – Дело в том, что госпожа Родимова – уж, извините, не знаю ни ее подлинного имени, ни партийной клички – сразу после ухода господина Свирского звонила со своего домашнего номера в городское управление Сыскной полиции и имела беседу с титулярным советником Слуцкером, заместителем начальника политического отдела. Вот вам и третий персонаж.
«Н-да!»
– Смотрю я, Тата, – Генрих и впрямь смотрел на нее, – ничего в этом мире не меняется. И в подполье, как в подполье: на одного порядочного человека – трое стукачей…
* * *
Выбрались из ванной, а за окнами уже совсем темно. Шумит море – волны с клекотом накатывают на пологий берег, шумит лес – ветер гуляет в сосновых кронах. Седьмой час – поздней осенью да на шестидесятой широте – практически ночь.
– Голодная? – спросил Генрих.
Натали принюхалась. Со стороны кухни отчетливо пахло жареным мясом.
– Да. Очень. Приглашаешь на ужин?
– И на обед, и на ужин, – усмехнулся Генрих, – и на попойку! Тебе, как бойцу, в военное время да после боя двойной рацион положен и выпивка от командира за победу.
– Ты мне не командир! – Этот вопрос следовало выяснить, даже если ничего выяснять уже не хотелось.