– Сын мой совершенно не таков, – отвечал Бертрам, – он не заставит нас ждать ни минуты. А теперь, когда мы условились, я хотел бы вас просить воздерживаться от вольных слов в присутствии моего сына, ибо этот молодой человек совершенно невинен и скромен в своих речах.
– Право, добрый менестрель, – сказал Бенд-Боу, – ты разыгрываешь здесь роль Сатаны, порицающего грех. Если ты, как говоришь, занимался своим ремеслом двадцать лет, то сын твой, находясь при тебе с детства, должен быть теперь в состоянии открыть школу для обучения самого дьявола семи смертным грехам, которых никто не знает лучше мастеров веселого искусства.
– Ты прав, приятель, и я согласен, что мы, менестрели, небезупречны в этом отношении. Но, честное слово, лично я не слишком тут грешен. Напротив, я полагаю, что человек, который желает, чтоб седины его уважались в старости, должен ограничивать порывы своей веселости в присутствии молодых людей из уважения к их невинности. С вашего позволения я пойду скажу несколько слов Августину насчет того, что мы должны отправиться завтра на рассвете.
– Ступай, друг, – сказал Энтони, – мы подождем тебя с нашим убогим ужином.
– Ручаюсь, что я не имею ни малейшего желания задерживать его, – отвечал Бертрам.
– В таком случае следуй за мной, – сказал Томас Диксон.
И он пошел по деревянной лестнице и постучался у одной из дверей.
– Отец ваш хочет поговорить с вами, мистер Августин, – сказал он, когда дверь отворилась.
– Вы извините меня, добрейший хозяин, – отвечал Августин, – но так как эта комната находится над самой вашей столовой, я невольно подслушал вас и не пропустил ни слова относительно моего пребывания в аббатстве и нашего раннего путешествия.
– И что же ты думаешь, – спросил Диксон, – о своем пребывании в монастыре?
– Ничего не могу сказать против, если аббат – человек почтенный и достойный своего призвания и если он не принадлежит к числу тех самохвалов, которые действуют саблей и играют роль солдата в эти трудные времена.
– Что касается этого, то если вы позволите ему запустить довольно глубоко руку в ваш кошелек, вы можете быть уверены в его скромности.
– Я предоставляю эту заботу моему отцу, и, конечно, он не откажет ему, но в благоразумном требовании.
– В таком случае вы получите от нашего аббата все что нужно, и обе стороны будут равно удовлетворены.
– Вот это хорошо, сын мой, – сказал Бертрам, – а чтобы ты был готов завтра к походу пораньше, я попрошу нашего хозяина прислать тебе ужин, а после ты ложись в постель и отдыхай на здоровье.
– Что касается вашего обещания стрелкам, – прибавил Августин, – надеюсь, что вы доставите удовольствие нашим проводникам, если они будут прилично вести себя.