– А! – сказал судья, – это наш подсудимый. Кажется, он нездоров. Молодой человек, вы можете присесть.
Я воспользовался этим позволением, ибо действительно ослабел за время болезни.
– Ваше имя, молодой человек?
– Дарси Летимер.
– Очень хорошо. Дарси Летимер. Это верно. Откуда вы прибыли?
– Из Шотландии.
– Родились в Шотландии? Что вы скажете на это?
– Я англичанин по рождению.
– Без сомнения. Но скажите мне, мистер Летимер, всегда ли вы назывались этим именем, не носили ли вы другого? Ник! Записывайте ответы, Ник!
– Сколько, могу помнить, я не назывался иначе.
– Гм! Я не поверил бы. А вы, сосед, что скажете?
Он обратился к сквайру, равнодушно сидевшему в кресле.
– Память этого молодого человека, может быть, не восходит так далеко, – отвечал сквайр.
– До какого же она восходит возраста? – спросил меня судья.
– Может быть, до трехлетнего или около того, – отвечал я.
– Но осмелитесь ли вы утверждать, – воскликнул сквайр громким голосом, выпрямляясь в кресле, – что вы носили тогда то же имя, какое носите сегодня!
Убеждающий тон, с которым были сказаны эти слова, заставил меня вздрогнуть, и я с усилием начал припоминать детство.
– По крайней мере, – отвечал я наконец, – очень хорошо помню, что меня всегда называли Дарси, а дети знают свое имя.
– Я так и думал, – сказал сквайр, принимая прежнюю позу в кресле.
– Итак, вас называли в детстве Дарси, – проговорил судья, – но когда же вы приняли фамилию Летимер?
– Я ее не принимал, мне ее дали.
– Я вас спрашиваю, – молвил судья более мягким голосом, – можете ли вы припомнить, называли ли вас когда-нибудь Летимером, прежде чем дали эту фамилию в Шотландии?
– Я буду вам отвечать откровенно. Я не могу припомнить, чтобы меня так называли в Англии, но также не помню и времени, когда в первый раз назвали меня подобным именем. Если из этих вопросов и ответов предстоит вывести какое-нибудь заключение, то прошу принять во внимание мой тогдашний возраст.
– Все, на что следует обратить внимание, не будет упущено, – сказал судья. – Молодой человек, как назывались ваши родители?
Это значило растревожить давно болевшую рану: я не мог перенести этого вопроса так же легко, как предшествующие.
– Я спрошу в свою очередь, – отвечал я, – нахожусь ли я в присутствии английского мирового судьи?
– В присутствии его чести сквайра Фоксли из Фоксли-Холла, члена судебного ведомства более двадцати лет, – отвечал письмоводитель мистер Николс.
– В таком случае он должен знать, что так как я жалобщик, он должен выслушать мою жалобу прежде, чем подвергать меня контрдопросу.
– В этих словах есть своя доля истины, – сказал судья, смутившись от такого юридического отпора, и пожелал узнать мнение своего соседа.