– Что это значит, капитан? – крикнул он Эворту. – Саблю в ножны! Разве теперь время забавляться ссорами с пьяницей? И такой жалкий негодяй разве может быть достойным противником храброму человеку?
– Извините, – сказал капитан, вкладывая саблю в ножны, – но он вывел меня из терпения.
В это время Питер Пибль, спрятавшийся со страха за Редгонтлета, начал приходить в себя.
– Мистер Геррис, – сказал он с живостью, но вполголоса, и дергая его за рукав, – мистер Геррис, вы не раз уже делали мне одолжение. Но если хотите оказать мне услугу в эту критическую минуту, я забуду бочонок водки, который вы у меня выпили, и если увижу вас на площади в Эдинбурге, то не скажу никому, что вы носили оружие – вы сами знаете в каком году.
Редгонтлет обернулся.
– Ну, идиот, – сказал он, – что тебе надо? Только говори скорее!
– У меня в кармане указ об аресте вот этого господина по имени Аллан Файрфорд, по профессии адвоката. Я купил этот указ у мистера Фаггота, письмоводителя судьи Фоксли. Он стоит гинею, которую вы мне подарили.
– А! – воскликнул Редгонтлет, – в самом деле, у вас есть такой приказ? Покажите!
Питер достал засаленный бумажник, в котором между множества исписанных клочков отыскал требуемое и подал Редгонтлету.
– Указ законный, – сказал он, – выданный вследствие моей присяги, что означенный Аллан Файрфорд, взявшийся служить моему делу, нарушил условие и ушел за границу. А потому каждый констебль и чиновник имеет право взять его и представить к достопочтенному мировому судье мистеру Фоксли для заключения в тюрьму. И хотя все это написано в указе, но где же я найду человека для исполнения указа в этой стране, где вы не можете разинуть рта без того, чтобы на вас не кинулись с обнаженной саблей! Вот этот пьяница-моряк и этот квакер, который не любит поднимать руки, завлекли меня сегодня в трактир, и поскольку я не хотел дать им столько водки, сколько надо, чтоб напоить их мертвецки пьяными, они бросились на меня оба, как вы сами видели.
Редгонтлет в это время пробежал глазами указ и убедился, что это была шутка мистера Фаггота, чтобы выманить у бедняги единственную гинею. Но судья Фоксли действительно подписал бумагу, как подписывал всё, что подавал ему письмоводитель, и Редгонтлет решил воспользоваться этим обстоятельством.
Не дав никакого прямого ответа Питеру Пиблю, он подошел к Аллану Файрфорду, который спокойно ожидал окончания сцены и не без удивления смотрел на своего клиента.
– Мистер Файрфорд, – сказал Редгонтлет, – по многим причинам я охотно уступил бы просьбе или, лучше сказать, приказаниям достойного отца Бонавентуры переговорить с вами относительно вашего друга, находящегося у меня под опекой и известного вам под именем Дарси Летимера; но никому лучше вас не известно, что повиновение законам – обязанность, которую вы должны исполнять, несмотря ни на что. Вот бедный человек, получивший указ о вашем аресте, и, мне кажется, вы должны повиноваться ему.