– И с этих пор я не буду иметь в ней надобности; я уезжаю из Англии и никогда не увижу ее… Но я не прочь, чтобы вы услышали мое прощание с моим семейством. Племянник, подойди! Скажу тебе в присутствии генерала Кемпбла, что, хотя и всю жизнь я желал воспитать тебя в политических мнениях, подобных моим, но теперь очень рад, что не преуспел в этом. Ты поступишь на службу к царствующему государю, не имея нужды изменять присяге, что, – прибавил он, взглянув на товарищей, – не так, кажется, трудно для честных людей, как я воображал; но в этом мире одни носят знаки верноподданничества на одежде, а у других оно запечатлено в сердце. Ты вступишь во владение имением, которого не могла конфискация лишить твоего отца; ты получишь все принадлежавшее ему, кроме его благородной шпаги, – прибавил Редгонтлет, взявшись за эфес, – ибо никогда она не обнажится за Ганноверский дом, а так как я никогда не буду носить оружия, то и схороню ее в глубинах моря. Да покровительствует тебе Господь, молодой человек! Если я обращался с тобой сурово, прости меня. Все мои желания стремились к одной цели: Бог видит, что тут не было эгоизма, а видя теперь, как окончились все мои замыслы, я сознаю, что я справедливо наказан за неразборчивость в средствах, с помощью которых я надеялся достигнуть успеха. Прощай и ты, племянница, и да покровительствует тебе небесный Владыка.
– Нет, дядя, – сказала Лилия, схватив с горячностью его руку, – вы были моим покровителем, и вы теперь в горести. Позвольте мне быть вашей спутницей, вашей утешительницей в изгнании.
– Благодарю тебя, дочь моя, – отвечал Редгонтлет, – благодарю за любовь, которой почти не заслуживал. Но этого не может и не должно быть. Я поселяюсь в чужом доме. Если я оставлю его прежде, чем покину землю, то лишь для того, чтобы перейти в дом Божий. Прощай еще раз! Прощайте, дети мои! Надеюсь, роковой знак дома Редгонтлетов исчезнет, – прибавил он печально, – потому что настоящий представитель его принадлежит к стороне победителя. Если она и окажется когда-нибудь побежденной, я уверен, что Артур не изменит ей.
Несчастный Карл Эдуард последний раз попрощался со своими смущенными сторонниками. Он подал знак Редгонтлету, который помог ему сесть в шлюпку. Генерал Кемпбл также подал ему руку, ибо все остальные находились в сильном волнении, чтобы подумать об этом.
– Благодарю вас за эту последнюю вежливость, генерал, – сказал Претендент. – Вы научили меня правилу, по которому человек на эшафоте прощает своему палачу и даже чувствует к нему доброе расположение. Прощайте!