– Пока не знаю. Скорее всего, придется собирать правление Союза казаков. Намечать какие-то меры…
– Ну вот, как всегда. Ни выходных, ни проходных. Казаки, казаки, казаки… Вы как дети дурные заигрались. С вас сначала смеялись, а теперь убивать стали. Надоело… У всех мужья как мужья, о семье думают, о куске хлеба в дом. А ты? То над книжками чахнешь, то летишь весь мир спасать, наплевав на самых близких – на меня, на дочку… Да ты же больной, понимаешь? Ненормальный, понимаешь? Тебе лечиться надо, а не мчаться куда попало… Ты же обещал, ты же говорил, что останешься хоть в это воскресенье дома, без своих дурацких правлений, кругов, сходов… Ты же с дочкой собирался побыть…
Между нами начинает метаться и лаять Джери – годовалый серебристый пуделек. Он всегда так реагирует на раздражение хозяев, пытается загасить возникающий конфликт.
– Обстоятельства изменились, понимаешь? Кто мог подумать, что такое произойдет? Все планы летят к черту… Ты же должна это учитывать? – оправдываюсь я, где-то чувствуя свою невольную вину, что не могу сдержать данное слово.
– И не надейся. У меня твои казаки вот где! – жена резко чиркает ребром ладони под белой плямбой вместо лица, на которой выделяются только горящие гневом темные глаза и нервно дергающийся яркий рот.
Когда-то ее глаза излучали другой свет – теплый, ласковый, добрый. Свет любви, обожания, преданности. Где, когда, на каком повороте судьбы потухли они, выстыли и были разожжены иным, сатанинским огнем? Наверное, во время моих длинных и частых отъездов то к новому месту службы, то в бесконечные командировки? А я и не заметил этих перемен. И теперь пожинаю плоды своего невнимания, своей отстраненности…
С тюрбаном полотенца на голове, в длинном махровом халате, она была похожа на злобного факира или безликого джинна. Но у меня нет ни сил, ни желания усмирять ее эмоции. Обрубаю истеричный монолог резким окриком:
– Не поедешь ни на какие развлечения, останешься дома с дочкой!
Как выстрел, хлопает дверь за стремительно выметнувшимся из квартиры халатом… «Пошла по соседкам, кости мне перемывать. Ну, пусть в другом месте пар выпустит. Глядишь, спесь быстрее пройдет».
Джери дрожит и, жалобно поскуливая, забивается под стул в коридоре.
Звоню своему помощнику Виктору Павловичу Безруких, прошу вызвать всех членов правления, сообщить информацию об убийстве в Карабулаке дежурным офицерам МВД и КГБ. Достаю из платяного шкафа форму и начинаю одеваться.
Рядом нерешительно переминается дочка:
– Пап, ты уезжаешь?
– Да, доча. Убили моего товарища. Нужно собрать людей и деньги, чтобы похоронить атамана, как полагается казакам.