– Твой дар и фотографию Стаса. Толик думал, что я приеду в клинику утром, обнаружу труп, вызову полицию, дам «свидетельские показания», что Сотников подозревал кого-то из своих пациентов. Вероятно, ему казалось, что частный детектив для полиции – очень надежный свидетель. Тут он несколько ошибался. – Я усмехнулся, вспомнив, с каким недоверием слушали мой рассказ. – Соотношение врач – бывший пациент должно у следствия породить мысль о врачебной ошибке и прямиком привести к Борису. А дальше он подбрасывает парочку улик – и дело в шляпе. Кстати, своего он добился – Бориса задержали. И предъявили бы ему обвинение в убийстве, если бы не обстоятельства. По его задумке, я должен был сыграть эпизодическую роль: свидетельствовать о подозрениях Сотникова. Дальше мне, по идее, делать было нечего. Сотников не заключил со мной договор, я нисколько не обязан был продолжать расследование и отошел бы в сторону, предоставив делать свое дело официальным органам. Так бы и вышло, если бы я благодаря твоим видениям не был лично заинтересован в поисках истины. Для меня это была уже не абстрактная история чужой смерти, я действовал вместо Стаса, вел его дело и надеялся выяснить, что с ним самим стало. А все из-за фотографии, которая оказалась в телефоне Бориса. Если бы не она, мы бы не стали «просматривать» плеер и ничего бы не узнали. Анатолий, конечно, ничего подобного предположить не мог, потому действовал по своему четко разработанному плану.
– Ты так уверенно говоришь: Анатолий действовал, Анатолий решил, будто точно знаешь, что все так и было.
– А оно так и было. Как же по-другому?
– Ну мало ли? Я бы на твоем месте не была в этом настолько уверена.
– Через пару часов я узна́ю об этом наверняка.
– Как?
– Очень просто. Спрошу у Толика. В семь закрывается магазин, на дорогу до дома уйдет минут двадцать, ну, дам ему еще с полчасика – пусть спокойно поужинает. Подъеду к нему около восьми и спрошу.
– Так он тебе все и расскажет!
– Расскажет. И не только мне. Я уверен, что без труда смогу убедить Толика, что наилучший для него выход – это пойти завтра с утра пораньше в прокуратуру и написать чистосердечное признание.
– Ты имеешь в виду запись вашего разговора, там, где он говорит за Сотникова?
– Не только. Есть еще кое-что. Часы. – Проговорив это, я невольно бросил взгляд на часы, которые висели на стене над телевизором – было без трех минут шесть, – и почувствовал, что неплохо бы поужинать не только Анатолию. – Слушай, пойдем поедим. Я жутко проголодался.
– Мы же недавно пили чай со штруделем, – возмутилась Полина. – Так что там с часами?