– Но я все равно не понимаю, зачем он написал это на фотографии Алевтины. Вряд ли он думал, что когда-нибудь снова окажется в этом кабинете.
– Ну, что он думал по этому поводу, мы пока не знаем. Возможно… – И тут мне в голову пришла такая страшная мысль, что стало дурно. Закружилась голова, меня сильно качнуло. Чтобы удержаться и не упасть, я схватился рукой за столик. Полина почувствовала мое состояние. Да что там почувствовала, она буквально прочитала мои мысли. Я не хотел ей этого говорить, честное слово!
– Ты думаешь, – медленно произнесла она, – что это Стас убил Сотникова? – У нее опять было то самое выражение лица, будто она меня видит.
Мы долго молчали, потрясенные и совершенно раздавленные. Наконец Полина заговорила:
– Этого не может быть. Потому что убийство произошло позавчера, а Стас погиб двенадцать лет назад.
– А кто тебе сказал, что он погиб? – с нелепыми завываниями, еле сдерживаясь, чтобы то ли не разрыдаться, то ли не грохнуть что-нибудь об пол, проговорил я.
– Ты, – сдержанно сказала Полина.
– Я! Конечно! Да что я знаю?! Ничего я не знаю! Я уже самому себе не верю. Не верю своей памяти, не верю ничему!
– Еще пять минут назад верил.
– Нет. С самого начал, как только увидел эту чертову фотографию, стал сомневаться во всем! И в своих воспоминаниях, и в своем рассудке! А больше всего в том, что он тогда погиб.
– Но ведь все произошло на твоих глазах, – усиленно спокойным голосом, каким говорят с капризными детьми или с сумасшедшими, возразила Полина. Мы поменялись с ней местами: теперь она была само спокойствие и рассудительность, а я истерил, как вздорная бабенка.
– Да. Все произошло на моих глазах. Почти все. Обрати внимание на это почти. Я не видел момента столкновения, я не видел, как Стас бросился на дорогу, я вообще многого не видел. Минуты три, а то и целых пять, Стас находился вне поля моего зрения. За это время многое могло произойти.
– Ну да. – Полина усмехнулась, – брат-близнец, подмена и все такое. Ты уже высказывал эту нелепую версию.
– Да, нелепую! – взвился я. – А ты предложи другую, лепую!
Полина ничего не ответила, но как-то странно улыбнулась – снисходительно и в то же время заговорщически.
– Но что, что ты можешь сказать? – не выдержал я.
– Что ты купил не одну, а две бутылки вина. Я это поняла по звуку, когда мы разбирали продукты.
Я сначала опешил, не понимая, о чем она, а потом рассмеялся.
– Конечно, две. Разговор ведь предстоял нелегкий.
– Ну так и тащи свою вторую бутылку.
Я принес вино из кухни, открыл бутылку, снова наполнил бокалы. Все эти действия меня немного успокоили. Во всяком случае, истерить я перестал.