Лейла смеялась ему в лицо. Беспомощный, ничего не видя перед собой, Давид боялся оступиться. Обойдя мальчишку, он непослушными пальцами освобождал себя от одежды, когда, сквозь туман, шум, сдавивший ему уши, виски, услышал окрик герцогини:
– Браво! Браво! Ну полно, Рудольф, полно! Я польщена, что ради моих денег ты готов на все! Этого мне вполне достаточно, – она замахала ему из ложи толстой пачкой банкнот. – Вот они, твои деньги! Тут даже больше, чем ты просишь! Бери же их!
И она швырнула ему эту пачку – в одно мгновение вспыхнувшую фейерверком и рассыпавшуюся в воздухе…
Спустя сутки, к вечеру, у набережной остановился богатый экипаж. Давид стоял у чугунных перил, шагах в пятидесяти, наблюдая за тем, как открылась дверца экипажа, как оттуда величаво вышла высокая, нарядно одетая дама, чье лицо было скрыто вуалеткой. Нетерпеливо оглядевшись, она, казалось, готова была вот-вот топнуть ножкой от негодования. И не сделала этого лишь потому, что обнаружила то, что искала. Отбросив вуалетку, она двинулась прямо к Давиду.
– Ах, Рудольф, – еще издалека начала она, – я уж подумала, что ты обманул меня и не пришел! Ну прости же меня, – она уже брала его руку в свою, – прости! – Ее рот стал капризным. – Не сердись на меня за эту глупую шутку с восковой куклой. И за ту, злую, с мальчишкой, тоже не сердись. Неужели ты подумал, что я устрою ему такое испытание? – Она многозначительно сжала его кисть. – Все выдумщица Лейла. Она сказала, что ты обожаешь розыгрыши и оценишь нашу изобретательность по достоинству. Да и чего ты хочешь от меня? Я знакома с тобой всего две недели, а она – почти всю жизнь. Ты должен знать: Лейла всегда что-нибудь затевает. – Положив руки в перчатках ему на грудь, герцогиня нарочито тяжело вздохнула. – Ах, Рудольф, не будь таким букой, не сердись, прошу тебя. Скажу по секрету, я и сама боюсь свою камер-фрейлину. Она порой делает со мной все, что захочет. Но когда Лейла рядом, я чувствую себя сильнее многих. А когда ее нет – теряюсь. Но если бы ты знал, как мне приятно было сделать для тебя этот скромный подарок – я говорю об этих глупых деньгах!.. Не сердись. Ведь ничего страшного не случилось, правда?
– Правда, – глядя ей в лицо, бесстрастным голосом ответил он.
Герцогиня, ничего не заметив, продолжала ворковать:
– Через месяц Пальма-Ама будет праздновать две тысячи лет со дня основания города. Я хочу, чтобы на этом празднике мы были вместе. – Она прильнула к нему, зажав в кулачках лацканы его плаща. – Я исполню любое твое желание. А сейчас – едем ко мне!