Вазионари добродушно усмехнулся.
– Конечно, не я. Это всего лишь копия старинных карт.
– А вы не смогли бы мне их показать? – попросил Давид.
Вазионари пожал плечами:
– Почему бы и нет? Мона, милая, – обернулся он к брюнетке в ярком халате, что курила в дверях папиросу, заправленную в длинный мундштук. – Принеси мне эту колоду – она лежит в перламутровой шкатулке. – Дама вышла, а Вазионари вновь улыбнулся. – Только давайте условимся сразу – оригинал я вам не продам. Такой уговор вас устроит?
Очень скоро на ладонь Вазионари лег старый-престарый деревянный футляр, украшенный миниатюрой.
– И прошу вас, будьте осторожны, – сказал художник, бережно кладя перед гостем свое сокровище.
– О, не беспокойтесь! – улыбнулся Давид, внешне стараясь оставаться невозмутимым.
Но сердце его бешено заколотилось, едва он открыл деревянный футляр и вытащил разбухшую от ветхости древнюю колоду. Лица, проходившие мимо него, были как две капли воды похожи на лица с новой колоды. Вот дама треф – милашка с голубой розой в тонких пальчиках. Румяный бубновый валет, так и не пригодившейся ему в злополучной игре с Цезарем Мауросом. То, что он искал, оказалось почти в самом конце. Дама пик! Смуглое лицо Лейлы, обрамленное высоким париком.
Ее улыбка, глаза…
– Однако, господин Гедеон, я не предполагал, что игральная карта способна так преобразить человека! – усмехнулся Вазионари.
– Скажите, – проговорил Давид, – вы верите в то, что одно и то же лицо имеет способность возвращаться?
– Почему бы и нет, – откликнулся тот. – Кровь – штука непростая. И в наше время может всплыть лицо Фридриха Великого! – Он внимательно поглядел на молодого человека. – Вы встречали женщину, похожую на эту?
– Возможно, – тихо проговорил Давид. – А где, вы думаете, могли быть изготовлены эти карты?
– Этого я не знаю, – ответил художник. – Настоящий их футляр утерян. Возможно, они напечатаны здесь, в Жероне. А может быть, и нет. В нашем городском музее есть один специалист. Когда-то он хотел стать художником, но для этого у него не хватило таланта. Личная драма доконала его. Он стал прекрасным искусствоведом, книжным червем, хранителем древностей. Скарлен – добрый старик, хоть от него и не добьешься ни одного хорошего словечка! Он чихает от пыли, боится и ненавидит свет, как самый древний крот, потому что живет в своем музее. За эту карту, молодой человек, я возьму с вас залог – тысячу наличными. Без нее моя колода потеряет ценность. Так что не обижайтесь. Музей в десяти минутах ходьбы отсюда.