Для Тревора это рядовая встреча с женщиной. Скорее всего в его глазах небольшое приключение ничем не отличается от всех остальных, если не считать ее неопытности и наивности. Должно быть, он сразу забывает о своих мимолетных интрижках. Как больно и обидно: важное для нее переживание для него останется всего лишь случайным развлечением.
Как бы Селина ни старалась убедить себя в необходимости забыть Тревора Андруза, из темных глубин сознания настойчиво всплывала неутешительная и неоспоримая истина: она готова без памяти в него влюбиться.
Тревор с трудом сдерживал желание провести ладонью по восхитительно мягкой груди, погрузить лицо в душистые волосы, силой воли подавлял готовое вспыхнуть вожделение. Очень не хотелось разрушить спокойную доверчивость, вспугнуть интимное молчание.
Что теперь делать, как себя вести? Требовалось время, чтобы обдумать сложившиеся обстоятельства.
Утро не позволило собраться с мыслями: чувства и впечатления были еще слишком свежи, – однако возникло смутное сожаление по поводу скоротечности счастливой ночи, а на смену ему пришло нежелание покидать Карлтон-Окс: отъезд означал долгую разлуку. Промелькнула безумная идея взять Селину с собой в Китай. Разве она не говорила, что мечтает о кругосветном путешествии?
Что же теперь делать? Давно известно, что его ждет долгое плавание, а ей предстоит переезд в Сан-Франциско. Жизненные пути разойдутся; изменить судьбу невозможно.
Или все-таки возможно?
Проклятье! Он вовсе не пара этой чистой, искренней, почти сказочной фее; ему не место в ее жизни.
Вдалеке показался дом, и Селина внезапно занервничала.
– Почему я чувствую себя ребенком, без разрешения запустившим руку в вазу с печеньем? Мы взрослые люди, а я к тому же вдова.
Тревор обнял ее еще крепче.
– Вспомни, что я говорил насчет твоего страха перед мадам Шарманте. Сейчас ты боишься точно так же, как перед балом, когда поспешно убегала с сеновала. Если грозная модистка все еще здесь, держись спокойно и с достоинством, а все остальное предоставь мне.
– Спасибо. – Селина благодарно сжала лежавшую на талии руку.
Едва они въехали во двор, как главный конюх поспешил навстречу. Тревор передал ему поводья, снял Селину с седла и на руках отнес на веранду: в грозу она потеряла туфли.
Дом показался необычно тихим и пустынным. О жизни напоминало только громкое тиканье старинных напольных часов в холле. Тревор отнес Селину в ее комнату и распахнул дверь.
Мари стояла возле комода со стопкой постельного белья в руках, однако, едва увидев госпожу в сопровождении молодого хозяина, поспешно открыла французское окно и выбежала в галерею.