– Если бы мне удалось до вас достучаться! Если бы хватило сил разогнать тьму! Одному богу известно, как я этого хочу.
Она встала, чтобы уйти. Слова повисли в воздухе, полные боли, любви, страха. Унизительное молчание Тревора, напрасные попытки пробиться сквозь ледяной панцирь отняли последние силы.
Селина склонилась, поцеловала его в щеку, в губы и прошептала на ухо:
– Знаю, что не имею права чувствовать, а тем более говорить, и все же: Тревор, я люблю вас.
Не услышав ответа даже на эти слова, она вышла и медленно побрела по темным улицам к дому. В ночной тишине каблуки гулко стучали по деревянной мостовой.
Как ребенок, она рассматривала витрины, словно надеялась, что яркие картинки прогонят кошмар. Воспоминания о детстве, проведенном во Французском квартале без родителей, под присмотром бабушки, лишь обострили сердечную боль. Селина бесцельно шла по улицам, смутно представляя, где находится дом мистера Андруза.
Устало поднимаясь по лестнице в свою комнату, она не смогла бы сказать, как долго бродила по улицам, когда начался дождь. Одежда насквозь промокла, а покрытые толстым слоем грязи туфли стали невыносимо тяжелыми.
Войдя в темную комнату и заперев дверь, Селина внезапно почувствовала, что попала в ловушку. Мокрая одежда давила и сковывала. Она принялась лихорадочно дергать пуговицы.
– Не надо было надевать шерстяной плащ. Сейчас не время для шерсти. Слишком жарко. Проклятье!
Она срывала с себя вещи и со слезами разбрасывала по комнате до тех пор, пока не оказалась в темноте обнаженной.
Острые шпильки в прическе тоже доставляли физические страдания. Вырвав их одним яростным движением, Селина запустила пальцы в густые волосы и принялась раздирать пряди, пока те не спустились на плечи пышной спутанной волной. Вконец обессилев, она жалобно всхлипнула и подошла к умывальнику, налила в таз воды и, сложив ковшиком ладони, плеснула в красное, распухшее от слез лицо.
Тревор стоял в темноте галереи и сквозь распахнутое французское окно следил за ее метаниями.
«Тревор, я вас люблю».
Он мысленно повторил мучительно сладкие слова. Медленная, ноющая боль тисками сдавила сердце. Почему он пришел сюда именно этой ночью? Зачем продолжает изводить себя? Вожделение терзало даже при взгляде с противоположной стороны переполненного бального зала, а сейчас Селина стояла нагая, беззащитная, сгорающая от гнева, которого он никогда прежде не видел.
«Тревор, я вас люблю».
Слова поразили и, подобно прозрачному потоку, оживили иссохшую душу. Но Селина ушла, и мучительное одиночество привело его сюда. Тревор и сам не знал, чего хочет, чего ищет. Душевная буря отняла привычную уверенность в себе.