Сухов облегченно перевел дыхание, обтер кулак о полу гимнастерки и с облегчением подумал: «Пронесло, кажись, не заметил!»
Полуденный жар схлынул. С реки потянуло свежестью. «Кули-ри-и, кули-ри-и», – надрывался на берегу реки кулик, спугнутый с насиженного места. Заполошно цвиликали стрижи, чертя голубое небо высоко над головой. Сухов, задрав голову, следил за полетом стрижей.
– Жара еще долго стоять будет! – он обреченно вздохнул и вошел в палатку. – Щас Поливанов придет, товарищ комендант!
Сухов сел на топчан против начальства и опустил голову, чтобы избежать пристального взгляда начальства.
– Сколь в поселке лошадей? – неожиданно проговорил Талинин.
– Чего? – переспросил Сухов и тут же ответил: – У меня их в шестом и седьмом поселке два десятка. Сейчас они в одном табуне за рекой пасутся.
– Косить надо, а то время упустим! – задумчиво проговорил Талинин и посмотрел на поселкового коменданта. – Понял, Сухов?
В палатку вошел Поливанов:
– Здравия желаю, Михаил Игнатьевич! – Поливанов стоял, вытянувшись, по стойке смирно.
Талинин тяжелым взглядом обвел своих подчиненных. Помятое обмундирование, опухшие лица вызывали у него раздражение.
– Вы хоть за собой следите, отцы-командиры, – не удержался от язвительной реплики. – Посмотрите на себя, на кого похожи! – И с угрозой: – Еще раз увижу кухарок – пеняй на себя! Понял, Сухов?
Сухов и Поливанов молчали, опустив головы.
– Завтра же организуй бригаду на покос. На той стороне реки, около коровьего чвора, все гривы и все болотины с осокой выкоси. Смотри, Сухов, не тяни, а то местные из Белой церкви захватят – греха потом не оберемся.
– Не захватят! – самоуверенно проговорил поселковый комендант, наконец опомнившийся от внезапного приезда начальства. Сухов многозначительно похлопал себя по кобуре, из которой торчала ручка револьвера.
Талинин, прищурившись, смотрел на своего подчиненного и бесцеремонно со злом сказал:
– Как был ты, Сухов, дурак, таким и остался! Не вздумай револьвером баловать! Не забывай, они – вольные! Тут уж я тебе не помощник! – предупредил Талинин и наконец снизошел до Поливанова: – Чего стоишь, точно лом проглотил, садись!
Поливанов осторожно присел на край топчана.