— До Астрахани не стухнут.
Овчинников проворно боком, будто краб, переместился к рубке, глянул на стрелку компаса, тронул Ишкова за плечо:
— Еще немного продержаться, сынок, сможешь?
— Смогу, — лицо у Ишакова было бледным, на крыльях носа выступил пот, руки подрагивали. — Сколько надо, столько и смогу.
— Чувствуешь себя, сынок, как?
— Слабость сильная одолевает, — пожаловался Ишков, — все время ведет в сторону. То в одну, то в другую.
— Это бывает… Пройдет, — мичман сделал подбадривающее движение. — До свадьбы все заживет. А раненый наш как? Фарид который… Татарин. Жив?
— Жив.
— Хорошо, — одобрил мичман.
— Эти лихие кавказские скакуны нас не догонят? — Ишков поморщился от боли, повел головой назад, за корму.
— Не боись, родимый. Не догонят и не съедят, — успокоил его мичман, — для этого им надо поменять винты.
Ему важно было поддержать Ишкова, ведь тот первый раз в жизни попал в такую передрягу, испугался — это было видно по его бледному лицу, по истончившимся побелевшим губам, по тревожному взгляду, хотя в общем Ишков был молодцом, не скис, не сдался, пытается бодриться. Мичман делал то, что десять минут назад делал Мослаков. Когда еще был живым…
А положение у сторожевика было непростое — связи нет, от радио остались одни ошметки, стекляшки с железками да противный дымок. Аварийная связь не работает, она также разбита вдребезги, на борту — двое убитых, Ишкову с Хайбрахмановым нужна срочная помощь — для этого надо вызывать санитарный вертолет, хотя вертолет вряд ли придет, по нынешним временам это вещь баснословно дорогая. Командир погиб, корабль пропитался кровью.
Тьфу! Овчинников поежился от неприятного тоскливого ощущения, навалившегося на него, от тяжести, сидевшей в нем самом, помотал головой оглушенно, но виду постарался не подать, произнес бодрым, наполненным пионерской звонкостью голосом:
— Сейчас, Ишков, домой поворачивать будем. Сейчас обследуем катера, если на них есть документы — заберем, сами катера покрепче прикантуем к сторожевику и — домой.
— А как быть с этими, — Ишков вновь сделал легкое движение головой назад, — со скакунами кавказскими?
— И эту задачу решим. От них мы оторвемся.
Мичман лукавил. Оторваться от «дагестанцев» было трудно, чумазые коробки двигались примерно с той же скоростью, что и утяжеленный двумя катерами сторожевик. «Дагестанцы» вцепились в «семьсот одиннадцатый» мертво, будто клещи, и так они могут плестись за кораблем до самой Астрахани.
Единственный способ оторваться от них — принять бой, разутюжить эти консервные банки и лишь потом идти домой. Но у сторожевика уже не было сил для этой схватки.