— Э-э-эхма! — закричал он восторженно, громко, прямо в кабине сбрасывая с себя одежду и наполняясь ликующим, знакомым еще с детства азартом, когда можно было содрать с себя неудобную нахимовскую форменку, почему-то все время жавшую под мышками, сковырнуть с ног тяжелые жаркие ботинки и прыгнуть в воду. А там уж, блаженствуя, поговорить с многомудрыми, все знающими пацанами о жизни, о девчонках, о будущем. Он торопился, не замечая снисходительной улыбки мичмана, наполнялся восторгом, будто резервуар водой, и почти не контролировал себя. — Э-э-э!
Прыгнул в воду и очень ясно услышал сердитое шипение, какое обычно издает раскаленный металл, на который попадает влага.
Продолжая восторженно вскрикивать и охать, Паша, кокетливо прихлопывая ладонью по воде, переплыл на противоположную сторону — в детстве этот стиль плавания называли саженками, — нырнул у противоположного берега под кусты, в яр, через минуту вынырнул, держа в руке крупного неповоротливого рака с широким хвостом.
— Рак! — не удержавшись, ахнул Овчинников. — Самое то к пиву!
Мослаков, не выпуская рачиху из руки, — раз с икрой, то, значит, рачиха — вновь нырнул и довольно долго не показывался на поверхности. Только в воде что-то похрюкивало да наверх выбулькивали крупные пузыри… Мичману начало мниться, что Паша задыхается в воде, он даже представил себя в Пашиной оболочке, и ему тут же стало не хватать воздуха, а Паша все не вылезал и не вылезал, сидел в омутке под берегом, да пускал пузыри. Мичман почувствовал, как тело его пробила дрожь. Но вот Паша громко, пробкой, вылетел на поверхность воды, залопотал что-то непонятное, заухал и возвестил о своей победе ликующим воплем: в другой руке он держал еще одного рака.
— Молоток, товарищ командир! — не стал скрывать своего восхищения мичман.
— Попался законный супружник этой вот самой дамы, — Мослаков потряс рукой, в которой была зажата рачиха, потом потряс другой рукой. — Забился, гад, в нору, клешни выставил — никак не взять. Щелкает клешнявками, кусается и не дается. Но нет таких крепостей, которых не брали бы русские морские офицеры.
У мичмана даже под мышками зачесалось — так захотелось в воду. Но нельзя: раз один сидит в воде, то другой должен на берегу куковать, стеречь оружие и машину — это закон.
Он вытер ладони о траву, поболтал ими в воздухе, остужая кожу, потом вытер пот. Сразу обеими ладонями.
— Жара, как в домне, Пашок, — прокричал он, словно бы Мослаков сам этого не знал.
А капитан-лейтенант тем временем выбрался на берег.
— Рачья речка — явление редкое, — Мослаков запритопывал ногами, сбивая с них ошмотья тяжелого, клейкого ила. — Мы будем круглыми дураками, если уедем отсюда без таза раков. Твоя задача, дядя Ваня, проста — нарвать крапивы, намочить и набить ею ведро. У нас там, в рафике ведро есть…