Пока Каляка-Маляка служил на берегу, но в ближайшем будущем его собирались перевести в «плавсостав». В отличие от матросов, которые были закреплены за своими «пароходами» и не имели права выбора, у Каляки-Маляки был выбор: он мог прописаться на любом корабле. Какой «пароход» ему понравится, на том он и остановится.
Прибытие рафика из Москвы встретили с радостью — капитан-лейтенант Мослаков с мичманом Овчинниковым разом обрели на базе статус национальных героев. Тем более что прибывшие привезли с собой пять баранов. Несмотря на жару, бараньи туши доехали до Астрахани благополучно, ни одна не испортилась. Вот что значит сухой воздух юга, это он сберег мясо.
Начальник штаба Кочнев, который побывал в Афганистане еще мальчишкой, — попал туда необстрелянным морским лейтенантиком и принял боевое крещение вместе с ротой морской пехоты, — рассказывал, что там тоже, несмотря на жару, мясо не гниет. Покрывается тоненькой, будто полиэтиленовая шкурка, пленкой и не гниет. Так и волгоградские бараны — гонорар за то, что Мослаков с Овчинниковым сделали крюк и подбросили волгоградских казаков на сходку в Ростов.
В сам Ростов осторожный Мослаков въезжать не стал, высадил кудрявых молодцов в новеньких казачьих фуражках и синих штанах с лампасами в двадцати метрах от поста ГАИ, сторожившего городские ворота, и казаки правильно поняли его, засмеялись одобрительно:
— Мудро поступаешь, моряк. Любо.
Мослаков смущенно потер шею:
— Не хочу воевать со здешними властями.
Казаки снова засмеялись.
— Здесь берут плату за въезд, — сказал старший из них, усатый гигант с тронутым оспой лицом. — Знаешь об этом?
— Нет.
— Но это еще не все. В сотне метров от поста, уже в городской черте, обязательно будет стоять «жигуленок» с двумя людьми. Оба в форме ГАИ. Один жезлом орудует, машины останавливает, другой в кабине сидит, мзду принимает.
— И сколько же он берет? И за что?
— За что? За воздух. А берет по-разному. Это зависит от количества звездочек на погонах собирающего мзду.
Казаки заплатили за проезд хороший бакшиш — дали несколько бараньих туш. Не просто заплатили, а переплатили, сделали это специально — поняли станичники, что русским людям, изгнанным из Баку, живется нелегко. Когда прощались, то сказали Мослакову:
— Ежели будет туго — зови нас. Приедем и всем, кто вас будет обижать, перья в зад вставим, чтобы впредь неповадно было. Понял, моряк?
— Понял, чем еж ежиху донял…
Когда Мослаков узнал, что происходило в его отсутствие на базе, то невольно подумал о казаках — те ведь могут, имеют полное право сделать то, что не могут сделать люди, находящиеся на государственной службе. У нас ведь ныне как: вольному воля, что хочешь, то и делай. И никто тебя в партком, как в прежние времена, не потащит, руки никто выкручивать не будет.