У браконьера этот резкий звук едва не порвал уши — стиснув рот, разом сделавшийся кривым, он дернулся, не подчиняясь команде, и продолжал тянуться к лавке. Чубаров выматерился и вновь приставил к губам мегафон:
— Я же сказал — не шали! Сиди смирно…
Договорить он не успел — дымные лучи прожекторов разрезала короткая автоматная очередь: браконьер все-таки выхватил из-под лавки автомат, Чубаров только успел отметить, что марка автомата незнакомая, изделие явно заморское, такие автоматы он видел только в кино: то ли израильский, то ли аргентинский. Одна из пуль попала в мегафон, выбила его из руки старшего лейтенанта, вторая добавила, откидывая мегафон подальше от офицера. Несколько пуль, азартно взвизгнув в темноте, рубанули его по плечу, и Чубаров закричал отчаянно, давясь собственным криком, воздухом, кровью, чем-то еще:
— Су-у-ука!
Его швырнуло на палубу, он больно ударился обо что-то виском, замычал протестующе, почувствовав сильную боль в плече, скребнул по палубе ногтями и потерял сознание.
Последнее, что он услышал, был крик — далекий, гаснущий, уносящийся под самые облака:
— Командира убило!
«Вона, у них командира убило», — подумал Чубаров о себе в третьем лице, как о ком-то постороннем, испытал мгновенный прилив жалости к этому командиру, попробовал подняться с палубы, но не тут-то было, и он снова опустился лицом на покрытое комарьем железо.
Издалека, из небесной черноты, из ночи до него донесся тихий, какой-то полугнилой треск — он понял, что браконьер снова лупит по сторожевику из своего заморского автомата, забулькал горлом протестующе, потом рядом с собой услышал чей-то крик, но не сразу понял, что кричал мичман Балашов: «Дави этих сволочей, дави!», следом до него донесся металлический треск…
Красное зарево перед ним потемнело, на него наползло что-то черное, душное, и Чубаров отключился.
Командование сторожевиком принял на себя мичман Балашов. Он не сплоховал — направил корабль прямо на моторку, та только обреченно всхлипнула, сминаясь, словно влажная картонная коробка. Форштевень сторожевика врезал по оторопевшему автоматчику, и тот, выронив из рук свою трещотку, полетел за борт, второй рухнул на камыши, подмял их, но даже не успел перевернуться на живот, когда на него сверху прыгнули сразу два человека — Букин и его приятель Ишков — плечистый парень из города Осташкова. Ишков вывернул браконьеру руки и ткнул головой в воду.
— Хлебай, падаль, родимую водицу, хлебай! — азартно прокричал Букин. — Чего морду в сторону воротишь? Ну! Хлебай! — он выдернул голову браконьера из воды, дал тому захватить ртом немного воздуха и снова ткнул лицом в воду, крепко держа браконьера за волосы, не давая ему вывернуться. — Хлебай воду, падаль!