— Задерживать меня на две недели не имеете права! — нарушитель побледнел, облизнул влажным красным языком губы. Подкован он был неплохо, уголовный кодекс прочитал не раз и не два, поэтому хорошо знал, что можно, а чего нельзя.
— А я вам постановление прокуратуры нарисую, чтобы вы не сомневались насчет своих прав и моих обязанностей, — сказал следователь.
Браконьер с тоской посмотрел в окно, где золотилась полоска воды, лицо его сделалось еще бледнее, подглазья даже вызеленились. Он попытался что-то говорить, но следователь его бормотания уже не слышал.
— Не имеете права, — выдавил браконьер из себя эти слова, будто некую, схожую с кашей жеванину, потянулся дрожащими пальцами к следователю, но тот отстранился от него.
— Товарищ капитан первого ранга, место для капэзэ найдете? — спросил следователь у комбрига.
— Ну как же пограничники могут быть без капэзэ? — засмеялся тот. — Пограничники без капэзэ — не пограничники. Есть у нас одна комната, краски там раньше хранили. Сойдет под капэзэ?
— Сойдет, — следователь одобрительно наклонил голову.
— Замочек повесим покрупнее, и пусть сидит гражданин до двухтысячного года.
Задержанный протестующе вскинул руки и сник.
Тело второго браконьера выдернули со дна ерика вместе с переметом, украшенным огромными, со страшной заточкой крючками. Упав в воду, он насадился сразу на четыре крючка, причем один вошел в тело очень глубоко — вонзился в кость. Автомат валялся там же, на дне ерика — воткнулся стволом в ил, даже искать особо не пришлось.
В кармане браконьера нашли размокшее удостоверение экспедитора АОЗТ — акционерного обществе закрытого типа «Тыюп» Ибрагима Тенгизовича Карамахова. Удостоверение было заполнено черной шариковой ручкой, поэтому вода и не смыла запись.
— Еще один славянин, — Папугин недобро усмехнулся. — Я противник того, чтобы всех гнали под один штамп «лицо кавказской национальности», но когда попадаются такие, — он ткнул ногой тело Карамахова, — то невольно приходится соглашаться: а ведь это действительно лицо кавказской национальности. Без роду, без племени, без родителей, без прошлого, без устоев, без родины, без чувства благодарности к тем, кто его вскормил и воспитал.
Он повертел в руках мокрое, с картоном, вылезшим из матерчатой оболочки, удостоверение Карамахова, вздохнул.
— Вот теперь с Оганесовым началась настоящая война. То, что было раньше, — цветочки.
Комбриг поморщился. Не он затеял эту войну, не он первым нажал на спусковой крючок автомата, все это сделал не он, но воевать-то заставляют его.
— Труп обыщите как следует, изъятые предметы и документы запротоколируйте, — приказал Папугин. — Тело отправьте в морг, здесь не держите. Не то оно на жаре очень быстро протухнет.