В Махачкале прямо к городскому причалу пришвартовался сторожевик «Таймыр» — надо было взять срочный секретный груз, — так на причале тут же появились люди в милицейской форме, стали размахивать кулаками:
— Эй, вы! На коробке! Не вздумайте выходить на берег! Не вздумайте выходить на берег! Передушим, как куропаток. Особенно офицеров. Поняли?
Папугин, узнав об этом, лишь поиграл желваками, но ничего не сказал. Связался с Москвой, с адмиралом Скалиновым. Тот посоветовал держаться спокойнее, решения принимать по обстановке.
Реакция махачкалинских браконьеров на появление «Таймыра» у городского причала была понятна: этот сторожевик не так давно задержал большой браконьерский катер, очень дорогой, промышленный, у которого команда составляла двенадцать человек, а на борту катера находилось три тонны осетрины.
Осетрина была изъята, катер конфискован в пользу государства, команда посажена в каталажку. Доблестный «Таймыр» был показан по телевидению, все его видели, весь Дагестан, поэтому так и приняли.
Командир сторожевика капитан второго ранга Лебедев выставил у борта двух матросов с автоматами, выдал им несколько рожков боекомплекта, предупредил:
— Ребята, к борту никого не подпускайте! Ни-ко-го!
Матросы опасливо покосились в сторону беснующегося, громко орущего берега:
— Вы посмотрите, что делается, товарищ капитан второго ранга! Того гляди, гранату на борт швырнут.
— Не швырнут. Гранат у них нет, это я знаю точно. Смотрите не на этих людей, а сквозь них, как сквозь воздух, и тогда все будет в порядке.
Никитин знал всю «секретку» бригады: закрытые частоты, на которых шла оперативная информация, приемы, которыми ловили контрабандистов и воров, часть агентуры. Знал, кто из офицеров на что способен, кого надо бояться по-серьезному, а кого — не очень, чем живут и дышат отцы-командиры, какие бумаги лежат у них в сейфах, знал азбуку перехватов и переговорные каналы кораблей.
Через неделю пребывания на новой работе его вызвал к себе Оганесов, недобро шевельнул ртом — он был явно не в духе:
— Ну, рассказывай, чего полезного успел наковырять?
— Э-э-э, — Никитин, собираясь с мыслями, закряхтел, но Оганесов остановил его резким движением руки:
— Перестань блеять!
Никитин поспешно вытянулся.
— Извините, шеф!
Это Оганесову понравилось. Он потянулся к бутылке коньяка, налил золотистый напиток в фужер, из которого только что пил сам, пододвинул искрящийся, ловящий солнце фужер к бывшему капитан-лейтенанту:
— Подлечись, — Оганесов усмехнулся, приподнял одну густую бровь, правую, — демобилизованный!