— Закурить разрешите?
— Курите, — сморщился я и за неимением пепельницы поставил перед Вероникой обычное блюдце.
Табачного дыма не выношу с детства. А курящих женщин — и подавно.
— Спасибо, — промолвила она, выкладывая на стол пачку «Мальборо» и зажигалку; несомненно, выражение моей физиономии подсказало, что в этом увлечении я ей не союзник, но Вероника решила воспользоваться правами гостьи и леди. Ну и правильно. Я услужливо поднес огонек.
— Вы сейчас работаете? — с официальной вежливостью поинтересовалась Вероника Наумовна.
— Нет. Сейчас я ухаживаю за вами.
— Олег предупреждал, что вы не сахар…
— Еще я маньяк. Джек-Потрошитель, — сообщил немедленно я и даже скорчил устрашающую рожу.
Дура — так смоется. А если нормальная — то пусть говорит, как нормальные люди.
Вероника искренне рассмеялась и сказала с дружеской интонацией:
— Да бросьте вы! Я к вам с добрыми намерениями. Олега поразила одна ваша вещица… Можно взглянуть на нее?
— Вам эту? Или вон ту? — я стал поочередно указывать на безрамочные полотна, пылящие вдоль стен комнаты.
— Эту! — Малярская безошибочно выбрала картину, о которой ей говорил Вихренко.
Чем их прельщает эта похмельная мазня? Те же спирали и шары…
Те, да не те.
Вероника Наумовна, не моргая, уставилось в полотно, которое на первый взгляд не слишком отличалось от прошлых, от тех, которые в одной из рецензий она называла «безвкусными объемными манипуляциями, не имеющими ничего общего с эзотерикой».
С не меньшим интересом я наблюдал за ней. Назвать эту женщину красивой не поворачивался язык. Но мне не двадцать — сорок, и я давно убедился в правильности утверждения, что красота обманчива. Да и не нравились мне никогда яркие длинноногие блондинки. Тонкий шарм, изысканный вкус, умение подчеркнуть свои козыри — вот она, изюминка, так привлекающая зрелых мужчин.
Что-то было в этой женщине. Что? Ни я, ни она сама, наверное, не смогли бы ответить на такой вопрос.
— Кто автор этой картины?
— Пушкин, — раздраженно буркнул я. Могла бы и сама догадаться — хотя Наталочка в свое время и подлаживалась под мой стиль, но все-таки профессионал (а Веронику можно было обвинить в чем угодно, но не в отсутствии профессионализма) может самостоятельно определить авторство.
— Нет, это вправду вы?
— Не похоже?
— Нет. Рука ваша, формально стиль — вне всяких сомнений ваш, но сам уровень работы…
— Лучше, хуже?
— Это нельзя сравнивать. Как алмаз с обычным минералом.
— Что вы говорите…
А что, художник, десять лет остающийся в фаворе, престижный мастер, может и обидеться.
Она загасила сигарету и посмотрела на меня. Как-то нехорошо посмотрела, изучающе-вызывающе, что ли? И снова устремила взгляд на картину. Потом ее глаза еще несколько раз блуждали туда-сюда, останавливаясь то на мне, то на уводящей в бесконечность спирали.