— Кладбище не сохранилось, не надейтесь. Смыло его водою. И сейчас еще кости иногда волной на берег выносит. Только колония и осталась…
Мы облазили все, но никаких следов недавнего пребывания здесь людей обнаружить не удалось.
— Проспорил, — самокритично подытожил результаты поездки Сергей Мисютин. — Идиот, должен был сообразить, что никто не рискнет устроить здесь лагерь. Посуди сам (он припомнил любимую свою фразу) — смываться некуда, если беда грянет!
— Вы это о чем? — поинтересовался дядя Коля, но никто не удосужился ответом его вопрос.
Сразу после острова моторка взяла курс вниз по течению в сторону чернеющих на горизонте вековых сосен. Там был лес, и в нем цековский охотничий домик — и немаленький «домик», вполне можно устроить пансионат на десяток человек и пару-тройку инструкторов; только там под чьим-то чутким руководством могут учиться искусству убивать разные отморозки, только там я могу найти убийцу…
А пока надо было хоть как-то объяснить дядя Коле причины нашего неожиданного интереса к его родному краю. Вихренко уже «посетил могилы предков», теперь моя очередь!
— Брата хочу проведать. Он цековскую дачку выкупил и теперь занят ремонтом, — выложил я первое, что пришло в голову.
Но словоохотливый лодочник поддержал и это направление беседы:
— Выкупил, значит, — это хорошо, а то у нас поговаривают, что там какой-то секретный центр обосновался…
— Так чего ж ты сразу не сказал? — вскипел Мисютин, которому не терпелось кому-то скрутить шею.
— Но ведь вы не спрашивали, — удивился дядя Коля.
Барон прикусил язык.
Моторка лихо летела вперед, высоко задрав вверх острый нос. Справа, в полусотне метров от нас, в том же направлении плелся древний и грязный пароходик.
— Рейсовый. Только на нем можно добраться в то место, да еще вертолетом, — пояснил наш судовладелец. — Твой братец там круто развернулся. Охрану у пирса поставил. Чужаков заворачивают обратно — частное владение! А в остальном все по-старому осталось. Те же шлагбаумы, те же знаки «Въезд запрещен» на лесных дорогах. Ну и добротный забор вокруг всей территории, как полагается. Гектаров там и гектаров, — вздохнул он в довершение.
Я направил бинокль в сторону парохода. Прямо передо мной возникло сосредоточенное лицо капитана судна, затем в поле зрения попала симпатичная девчушка в русском платочке, что даже в этих краях уже стало редкостью, затем молодой человек в кожанке, усердно вглядывающийся за борт.
Он на мгновение повернул ко мне лицо и опять подставил затылок. Но я успел зафиксировать в мозгу нос картошкой, лоб со спичечный коробок…