— А я туда приходил? Призвали, да и все. Будто не знаете, как все это у нас делалось.
— Я знаю другое: в спецподразделения шли на добровольных принципах. И навсегда оставались если не в них, то на смежных работах…
Что же здесь спорить? Я так и сказал:
— Многие из наших ребят связали свою жизнь с Ведомством… Многие, но не все. Я всегда был против насилия, да и вся эта дисциплина и субординация, все эти армейские навороты надоели… Короче, ушел на гражданку.
— Это не совсем так.
— Разве?
— Вы оставались на сверхсрочную службу в Казахстане. Воинская часть номер…
— Но вскоре демобилизовался. Добровольно.
— Мне это известно. До девяносто третьего года вы преподавали в Институте физической культуры имени Лесгафта, кроме того, насколько я знаю, так сказать, на общественных началах, но полагаю, что не бескорыстно, консультировали бойцов всевозможных спецподразделений МВД, КГБ и даже армии. В том числе и питерского «Грома»…
— Откуда у вас такая информация?
— Все тайное когда-нибудь становится явным… Но с девяносто третьего ваши следы вообще потерялись…
— Я ушел на творческие хлеба.
— Да бросьте вы, Кирилл Филиппович… (Наконец-то Перфильев назвал меня по имени-отчеству, а не «гражданин Семенов!»)… Конечно, мне известно о вашем увлечении живописью. Более того, я знаю, что как художник-эзотерист вы довольно популярны среди поклонников сюрреализма. Некоторые ваши произведения неплохо продавались. Но что такое сегодня сотня-другая долларов?
— К чему вы клоните?
— Чем еще вы занимались в этот период?
— Любил женщин, ловил рыбу, путешествовал. И не забывайте: у меня была семья, домашние хлопоты отнимали немало времени.
— Я посмотрю, как вы запоете сейчас… У нас есть данные, что вы работали на бандитов!
— Да ну?
— Вы натаскивали их в скоростной стрельбе, знакомили с азами диверсионно-террористической деятельности, вводили в мир различных восточных единоборств и так далее, одним словом, — обучали всему тому, что умеете досконально делать сами…
Здесь было положено сорваться, и я «сорвался».
— И сейчас я прямо здесь продемонстрирую один из своих коронных приемов, используя в качестве спарринг-партнера вас, милейший Яков Михайлович! Может, оторву уши, может — яйца, мне это запросто…
Перфильев юмора не понял, дернулся и быстро покосился в сторону громадного «вертухая», мирно расхаживающего по коридору за открытой дверью следственного кабинета. А затем заявил:
— Как чрезвычайно опасного преступника, я прикажу доставлять вас на допросы в наручниках! — и во время этой ламентации голос следователя задрожал то ли от возмущения, то ли от страха.