— Бери, и рисуй сама! — психанул тогда я. — Кисти, краски — на месте, холсты, картон — имеются, рам тебе напилят сколько угодно по соседству! — добавил, имея в виду мебельную фабрику, на которой трудился после службы в Советской армии.
Наталья ничего не ответила мне. Но спустя несколько дней я увидел в необставленной пока еще комнате, ранее принадлежавшей тетке Марфе, свежие полотна со знакомыми мотивами.
Мы к тому времени разъехались с соседями, купив им отдельные квартиры, на свободных площадях жена открыла настоящую художественную мастерскую. А я и не подозревал об этом!
— Чьи это? — покосился на картины.
— Мои! Нравится?
— Браво! Во всяком случае — не хуже, чем у гениального эзотериста Семенова!
— Ты серьезно?
— Честное слово! (Я был совершенно искренен).
— Знаешь, Кирилл, когда я впервые внимательно всмотрелась в твои работы, то поняла, что где-то уже видела нечто подобное! Позже меня осенило — ведь это мои собственные видения! Когда после травмы я лежала в госпитале и вдобавок ко всему теряла зрение — меня посещали именно такие картины! Только я не могла рассказать о своих ощущениях ни словом, ни кистью. Не хватало жизненного опыта, таланта. Ты, сам того не подозревая, пробудил во мне желание поделиться с людьми моими переживаниями и болями!
Господи, как близко к сердцу она все принимает! Для меня все, что я малевал, было не столь серьезно. Какие-то видения я старался передать, конечно, но больше играл, забавлялся и комбинировал, стараясь не повторяться, и особого смысла в этой мазне не находил! Вот этот квадратик, что ли, — переживания, а этот горбатый ромбик — боли?! Нет. Мне лично даже жалко было придурков, гоняющихся за этими «кладбищами планет» и «рождениями галактик»!
— Тебе и вправду нравится? — еще раз спросила жена.
Я уклонился от ответа…
А почитатели нашего теперь уже семейного творчества — ответили. Новым бумом. То есть усилением спроса. Картины Натальи расходились лучше, чем мои собственные. Конечно же, никто и не догадывался, кто их истинный автор.
«Искусство двадцативосьмилетнего художника расцвело новыми красками, засияло новыми гранями. К грустным голубым и серым тонам добавились яркие оранжево-красные мазки, шаро-кубические формы стали чередоваться со спиралевидными, олицетворяющими бесконечную повторяемость людских судеб!»
Вы что-нибудь поняли?
Я — нет!